Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов - Жюль Верн

Михаил Строгов понимал, что происходит. Он чувствовал, как его несет по замкнутому кругу, который мало-помалу сужается, из него уже не вырваться. Он не произнес ни слова. Если бы его глаза могли видеть эту погибель, был бы хоть какой-то шанс ее избежать… Но они не могли!

Надя тоже молчала. Ее руки, судорожно вцепившись в борта кибитки, силились удержать импровизированную посудину в равновесии наперекор беспорядочным скачкам, вследствие которых она соскальзывала все ближе к центру воронки.

Что касается Николая, трудно сказать, сознавал ли он всю серьезность положения? Что им управляло – презрение к опасности, прирожденная флегматичность, отвага, безразличие? Или, может быть, жизнь в его глазах не имела цены, была, по восточному выражению, лишь «пятидневным гостеваньем», которое, хочешь не хочешь, закончится к шестому дню? Как бы там ни было, его улыбчивая физиономия не выдавала ни малейшей тревоги.

Итак, кибитку все крутило в водовороте, и Серко терял последние силы. Внезапно Михаил Строгов, сбросив с себя часть одежды, стеснявшей его движения, бросился в воду. Затем, могучей рукойухватив испуганную лошадь за повод, он с такой силой поволок ее в сторону, что человеку и животному общими усилиями удалось вырваться за пределы сферы притяжения воронки. Быстрое течение тотчас подхватило кибитку, и она снова понеслась вперед.

– Ура! – закричал Николай.

Всего через два часа после того, как кибитка отчалила от пристани, она преодолела первый, широкий рукав Енисея и пристала к одному из островов в шести с лишним верстах вниз по реке, если считать от точки отправления.

Там лошадь вытащила повозку на берег, и храброму животному дали час отдыха. Потом они пересекли остров, сплошь поросший великолепными березами, и кибитка, прокатившись под их сенью, выехала ко второму, маленькому речному рукаву.

Однако форсировать его оказалось тоже непросто. Здесь никакие водовороты более не преграждали им путь, зато течение было настолько быстрым, что до правого берега кибитка доплыла еще на пять перст вниз по реке. В целом получалось одиннадцать верст отклонения в сторону.

На огромных реках, протекающих по территории Сибири, пока нет мостов, это делает их серьезным препятствием, весьма затрудняющим сообщение. Для Михаила Строгова все эти переправы оборачивались более или менее драматично. Паром, на котором они с Надей переплывали Иртыш, подвергся нападению ханских вояк. На Оби, когда его коня настигла пуля, он только чудом спасся от гнавшихся за ним всадников. В сравнении с теми приключениями переправа через Енисей оказалась все же менее мучительной.

– Это не было бы таким забавным, не будь оно так трудно! – потирая руки, воскликнул Николай, когда они выбрались на правый берег реки.

– То, что для нас было всего лишь трудно, друг, для бухарцев, может быть, окажется непосильным! – ответил Михаил Строгов.

Наконец-то Михаил Строгов смог поверить, что дорога на Иркутск свободна. Он опередил врагов, которые замешкались в Томске, а когда солдаты эмира доберутся до Красноярска, они там найдут одни опустевшие дома. И ничего, что позволило бы незамедлительно пересечь Енисей! Итак, им обеспечены несколько дней задержки, покуда понтонный мост, соорудить который затруднительно, не обеспечит им переправу.

Впервые после роковой встречи в Омске с Иваном Огаровым царский фельдъегерь почувствовал, что тревога отступает, можно надеяться, что никакое новое препятствие больше не встанет между ним и его целью.

Кибитка, которую течением отнесло по косой на пятнадцать верст к юго-востоку, теперь снова выехала на тракт и возобновила свой долгий путь по степи. Дорога была хороша, этот ее отрезок между Красноярском и Иркутском даже можно считать лучшим из всех, что Михаилу пришлось проехать за последние недели. Меньше колдобин, на которых путников трясет, широкие кроны деревьев, защищающие их от жарких солнечных лучей, ведь там сосновые и кедровые леса тянутся на сотню верст. Это уже не бескрайняя степь, чей горизонт, образуя круг, сливается с небом. Но и этот щедрый край в те дни опустел. Повсюду – покинутые селения. Больше не встретишь местных сибирских крестьян, среди которых преобладает славянский тип. Теперь это была пустыня – и, как мы знаем, пустыня, возникшая по приказу.

Стояла хорошая погода, но воздух, свежея за ночь, уже не так легко прогревался на солнце. Ведь настали первые числа сентября, и здесь, в северных широтах, световой день к осени заметно сокращается, дуга, по которой солнце поднимается над горизонтом, становится все ниже. А осень здесь продолжается недолго, хотя эта часть территории Сибири расположена не выше пятьдесят пятой параллели, то есть находится на той же широте, что Эдинбург и Копенгаген. Порой зима даже сменяет лето почти внезапно. Это происходит потому, что зимы в азиатской части России наступают раньше положенного срока, и тогда столбик термометра опускается до точки замерзания ртути (около 42 градусов ниже нуля), недаром там температура около минус двадцати по Цельсию считается еще терпимой.

Итак, погода благоприятствовала путникам. Ни дождей, ни ураганов. Жара стала умеренной, ночи прохладными. Надя поздоровела, Михаил Строгов тоже окреп: с тех пор, как покинули Томск, оба мало-помалу восстановили свои силы, подорванные пережитыми тяготами.

Что до Николая Пигасова, он никогда не чувствовал себя лучше. Для него эта поездка была прогулкой, приятной экскурсией, так он коротал свой негаданный отпуск служащего, лишенного службы.

«Это определенно лучше, чем двенадцать часов в день сидеть на стуле и орудовать телеграфным ключом!» – говорил он себе.

Михаил Строгов смогуговорить Николая гнать свою лошадь побыстрей. Чтобы добиться этого, ему пришлось доверительно признаться, что они с сестрой направляются к своему отцу, сосланному в Иркутск, и очень спешат. Разумеется, загонять этого коня никак нельзя, весьма вероятно, что они не найдут другого взамен, но если обеспечить ему достаточно частые передышки – например, через каждые пятнадцать верст, – за сутки можно будет без особого труда одолевать верст шестьдесят. К тому же лошадь на диво крепкая, сама ее порода говорит о том, что она способна переносить продолжительные нагрузки. Богатые пастбища ей обеспечены на всем протяжении пути, трава здесь густая и сочная. Значит, можно попросить это животное и поработать сверхурочно.

Николай уступил, прислушавшись к этим доводам. Его очень взволновала история двух молодых людей, которые спешат разделить со своим отцом его изгнание. Ничего более трогательного, как ему казалось, он сроду не слышал. Поэтому он сказал Наде – и ах, с какой улыбкой! – такие слова:

– Сердце, полное божественнойдоброты! Какая радость ждет господина Корпанова, когда его глаза увидят вас, когда он раскроет свои объятия, чтобы прижать вас к груди! Если я доеду до Иркутска – а мне это теперь кажется весьма вероятным, – вы мне позволите присутствовать при этой встрече? Да, не правда ли?

Но тут же хлопнул себя по лбу:

– Нет, но как подумаешь, какое он испытает горе, узнав, что его старший сын ослеп! Ах! Все так перемешано в этом мире!