Карта неба - Феликс Х. Пальма

С бесконечной печалью наблюдал Шеклтон за тем, как треножники равнодушно и даже лениво уничтожали Лондон. Они напоминали детей, которым наскучило играть со своими кукольными домиками и они решили их сломать.

— Так я и предполагал, — сказал Мюррей, видя, что Шеклтон молчит. — Даже вам это не под силу. — Он отошел от капитана и пожал плечами, демонстрируя свое разочарование. Один я сумел разглядеть улыбку, заигравшую в этот миг на губах у Шеклтона. — Как видите, бывают ситуации, перед которыми бессильны и великие герои, — притворно огорчился он. — Однако я уверен, что мы найдем способ, чтобы…

— Вам бы следовало больше верить в героев, чьими подвигами вы торгуете, мистер Мюррей, — прервал его капитан, все так же внимательно наблюдая за перемещениями марсиан. — Мы пройдем в Квинс-Гейт под треножниками.

— Под треножниками? — удивленно повернулся к нему Мюррей. — Что вы имеете в виду, черт побери?

— Мы воспользуемся канализацией, — бросил Шеклтон, не глядя на него.

— Канализацией? Вы что, спятили, капитан? Хотите, чтобы эти милые создания полезли в зловонные сточные трубы Лондона? — возмутился Мюррей, указывая на Эмму и Джейн. — Я ни в коем случае не позволю, чтобы Эмма…

— Не обращайте на него внимания, капитан, — вмешалась юная американка и, сделав шаг вперед, накрыла ладонью руку миллионера. — У мистера Мюррея есть отвратительная привычка решать, куда я должна или не должна идти, причем он до сих пор не заметил, что, выслушав его совет, я обычно поступаю наоборот.

— Ну, Эмма… — пытался протестовать Мюррей.

— Нет, правда, Гиллиам: по-моему, ты должен дать капитану Шеклтону возможность объяснить свой план, — прервала его девушка восхитительно нежным голоском.

Я взглянул на предпринимателя с еще большим одобрением. Если эта удивительно красивая девушка — его возлюбленная, подумал я, значит, хвастливый толстяк, с которым я познакомился два года назад, сумел как следует воспользоваться своей смертью и последующим воскрешением.

Мюррей недовольно хмыкнул, но тем не менее кивнул капитану, чтобы тот продолжал.

— Это самый надежный способ, — сказал Шеклтон, словно не замечая его и обращаясь к остальным. — Под городом проложены сотни километров канализационных труб, и они достаточно велики в поперечнике, так что любой может по ним перемещаться. К тому же там имеются подвалы, подземные склады, туннели метрополитена… Словом, целый мир.

— Откуда вы так хорошо все это знаете, капитан? — спросил я, заинтригованный.

Казалось, Шеклтона удивил мой вопрос. Он несколько секунд раздумывал, прежде чем ответить:

— Ну… именно там мы скрывались в будущем.

— В самом деле? Скрывались в клоаке? — Мюррей иронически усмехнулся. — Качество британских труб просто невероятно… Никогда не думал, что они продержатся целое столетие.

Юная американка собиралась вновь призвать миллионера к порядку, но кто-то ее опередил:

— Вам бы следовало больше верить в империю, мистер Мюррей. Все мы обернулись на этот исполненный высокомерия голос, принадлежавший молодому человеку, которого я принял за пьяного.

— Капитан Шеклтон, я агент Клейтон из Скотленд-Ярда, — представился он, дотронувшись до своей шляпы. — Из того, что мне удалось услышать, пока я… м-м-м… отдыхал, восстанавливая силы, могу сделать вывод, что вы считаете себя достаточно подготовленным для того, чтобы провести нас по канализационной системе вплоть до Кенсингтона. Я угадал?

Шеклтон кивнул с торжественной решимостью, на которую способны лишь герои, принимая на себя таким образом ответственность за всю нашу группу. Тогда я выступил вперед, немного раздосадованный тем, что этот странный субъект, который в столь сложной ситуации без зазрения совести дрыхнул под деревом, даже не заметил моего присутствия. Я громко откашлялся, стараясь привлечь его внимание, а затем протянул ему руку.

— Агент Клейтон, я Чарльз Уинслоу, тот, кто… — Я умолк в нерешительности. Добавить, как поначалу собирался, «тот, кто открыл капитана Шеклтона», показалось мне вдруг слишком хвастливым, и я закончил так: — В общем, я здесь вроде… вроде верного оруженосца капитана.

— Очень приятно, мистер Уинслоу, — сказал агент, наскоро пожав мне руку, и вновь переключился на Шеклтона: — Итак, капитан, вы говорили…

— На самом деле это я некоторое время назад, когда вы… спали… — вновь перебил я агента, возмущенный его невежливостью, — говорил, что мне не нравится идея покинуть Лондон, поскольку…

— Мистер Уинслоу, уже давно ясно, что все мы хотим выбраться из Лондона, — оборвал меня Уэллс. — И сейчас мы обсуждаем лишь то, каким образом нам сначала добраться до…

— Именно так… — мрачно подтвердил Мюррей. — Но продолжаю настаивать, что абсурдная идея выбраться из Лондона по канализационной системе, как будто мы крысы, не кажется мне наиболее подходящей.

— Если у вас есть идея получше, мистер Мюррей, — прекрасно, поделитесь ею с нами, — с горящими глазами предложил капитан. — Только хочу вам заметить, что при любой катастрофе именно крысы, как правило, первыми находят путь к спасению.

Вскоре мы все уже говорили одновременно, ввязавшись в жаркую дискуссию. Наконец агент Клейтон сумел перекричать остальных.

— Джентльмены, успокойтесь! — обратился он к нам. — Я искренне полагаю, что мы должны доверять капитану Шеклтону и согласиться с его планом. И считаю так не потому, что у капитана безупречная репутация. И не потому, что пока никто не предложил лучшей идеи. А просто-напросто потому, что, боюсь, эта парочка треножников, которая направляется к нам, вовсе не собирается устроить на холме романтический пикничок.

Мы в страхе уставились на треножники, которые, словно праздные гуляки, шли через Риджентс-парк, направляясь к месту, где мы стояли.

Медленно приходя в себя после тяжелого рабочего дня, Чарльз смотрел из своей камеры на закат, такой же странный и тревожный, как все закаты последних месяцев, вытеснившие привычный земной заход солнца, и с глубокой печалью думал, что вернейший признак того, что человек лишился своей родины, это как раз закат, когда солнце заходит уже не так, как в его детстве. С презрительной гримасой наблюдал он за тем, как мрачные зеленые и темно-фиолетовые полосы сгущаются вокруг солнца, придавая ему вид заразной опухоли и лишая его былых оранжевых и желтых одежд, и теперь, сквозь отравленную атмосферу, сквозь медную кисею, накрывшую небо, оно напоминало одну из тех стертых и сплющенных монет, что со звоном швыряют на стойку нищие, чтобы им налили стакан вина.

В этот момент Чарльз заметил, как из порта, расположенного в окрестностях лагеря, вылетели три воздушных корабля марсиан: три отполированные до блеска летающие тарелки, которые с мелодичным мурлыканьем поднялись вертикально на несколько метров, на секунду зависли на фоне серебристой полусферы солнца, словно позировали для дагерротипа, а затем на немыслимой скорости ринулись в мутные фиолетово-зеленые волны и исчезли в бездонном мраке воздушного океана. Эти летательные аппараты марсиан, которые столь убедительно демонстрировали пропасть, существовавшую между наукой землян и наукой их тюремщиков, опередили земные, когда пришла пора завоевывать здешние небеса, едва освоенные своевольными аэростатами, хотя сейчас Чарльз равнодушно проводил их глазами. А ведь в первые месяцы было совсем по-другому, подумал он: прилеты и отлеты сверкающих воздушных машин превращались для узников в увлекательное, хотя и страшноватое зрелище. Однако ко всему привыкаешь, даже к самому, казалось бы, невероятному.