Королевские клетки - Илья Ганин

— Госпожа, — критически оглядев её заметила старшая горничная. — Только пока у нас королевы нет так можно выглядеть. А и не бывать в этом году никому лучше.

Вирмане и солдаты проводили её к карете под восторженно-одобрительные (правда, совсем не куртуазные) возгласы восхищения. Полк поздравлял её и желал удачи. Приходилось улыбаться. Думая, как оно на самом деле пойдет.

Граф полковник Джеррисон Иртон, в новом, модном и неплохо подогнанном камзоле с кучей прочих элементов одежды (Лиля так и не выучила что там к чему и зачем) ждал её у кареты с высокомерно-спокойным видом. Вблизи был заметен слой косметики, который он наложил — но издали смотрелось вроде ничего. Кстати, грим вполне умело наложил. Кольца, подвески — на нем тоже хватало камней и золота.

Что смотрелось чужеродно — и поэтому было очень заметно — так это его совершенно непарадное оружие. Перевязь-то золотом шитая, а шпага длинная с простой потертой рукоятью и побитой гардой. Кинжал был не заметен, но можно было биться об заклад — он был.

— А где ваше оружие? — только и спросил муж-полковник-граф, увидев ее "при параде". — Кинжал был в комплекте.

Кинжал и правда был. С золотой вязью на рукояти, украшенными ножнами, травлением на полированном лезвии — ювелирно красивый, откровенно тупой, несбалансированный и, кажется, даже не стальной. Номинальная деталь женского туалета высшей дворянки. Лиле он категорически не понравился.

— У меня все в порядке с зубами, мне не нужна зубочистка. Тем более — такая. А то еще помнется. — У неё тоже была не самая лучшая ночь в жизни.

Джеррисон хмуро посмотрел на нее и без комментариев ушел в палатку. Лилиан осталась переминаться с ноги на ногу и размышлять, придется ли его оттуда доставать.

— Вот. Стоило мне об этом раньше подумать, рукоять вам может быть великовата… Мне будет спокойнее, если Вы её возьмете.

А вот это был совершенно другой предмет. Очень простые на вид ножны полированного дерева, золотисто-красного, мастерски тонированного, волнистого ясеня. Не серебряные, а латунные кольца, начищенные до блеска — с тонкой, но уже отчасти стертой гравировкой. Очень простая рукоять — рифленая кожаным шнуром, со стальным диском гарды-упора, стальным же четырехгранным навершием. Не очень длинный, по размеру как раз "длинный дамский".

Лиля приняла кинжал и сразу ощутила разницу. В отличие от блестящей палочки-украшения, этот был увесистым, в ножнах сидел плотно, а вышел свободно, с тихим шелестом. Синеватое лезвие, четырехгранный, ромбический, с канавками жесткости, по клинку вязью надписи. "Не доставай без причины". Она повернула оружие — "Не прячь без чести". Клинок в руке, казалось, сам вливал в неё холодную силу и уверенность. Это было — Оружие. Личное оружие.

— Это… она хороша.

— Её зовут Нейл.

Чувствуя себя несколько дурой, Лилиан легко провела лезвием по запястью. Было не больно, но порез быстро наполнился кровью. Ну, молодец, на ногте нельзя было проверить?..

— Здравствуй, Нейл… — Она стерла платком кровь с клинка, убрала ее в ножны, и прижала платок к ране.

Джеррисон смотрел на неё как… как на женщину. Как на клинок. Как будто только что увидел. Надо было что-то сказать, но что?

— Отличный баланс, Ваше Сиятельство. У неё есть… как это, пара?

— Сестра. О, да. — Джеррисон коснулся рукояти у себя на поясе. — Бесси.

— А как зовут вашу шпагу, граф? — Лилиан смотрела прямо в полные тоски и боли глаза и не могла оторваться от них.

— Её… мой клинок зовут Грейс. Нам пора ехать.

До третьей заставы — то есть до самого дворца — Тавер, несмотря на все ее уговоры, поехал верхом.

— Вот там и вас дождусь. Осмотрюсь, послушаю, оно так и вам, и мне спокойнее будет.

Лиля считала, что он просто побоялся ехать с Джеррисоном в его текущем состоянии. Какие же мужики бывают трусы, это просто словами не описать!

Ехали часа три. В основном молча, но сколько ж можно? Садясь в карету Лилиан сказала себе, что высказать мужу все, что она думает о его поведении, это задача следующего этапа. Когда он будет хоть как-то здоров.

— Бывали во дворце? — начал Джеррисон

— Конечно. — фыркнула Лиля. — Только, в основном, в синем крыле. А вы, наверное, к нему совсем привыкли?

— Нет. Я вообще очень не люблю это место.

— Почему?

— Ну, дайте-ка припомнить. Два раза меня там травили, один раз чуть в звании не понизили, дуэлей было семь… нет, девять. Спать там невозможно, обязательно что-то да воняет. Как-то нет причин его любить.

— Ого… — Лилиан приглядывалась к нему и оценивала, продержится ли это вполне приличное состояние хотя-бы до вечера.

— Что вы меня разглядываете? Боитесь не узнать мужа, в толпе-то?

— Просто хочу убедиться, что все в порядке.

— Не в порядке.

— То есть?!

— Из опыта, это еще часа на два-три. Потом… будет опять плохо.

— Весело живем. Хоть опишите, что будет-то?

— Понятия не имею. Вообще, что я помню — все очень странное. Не настоящее. Только некоторые люди — живые, а остальные куклы. Злые куклы.

— Сможете себя вести так, чтобы было незаметно?

Джеррисон Иртон, граф и полковник, криво усмехнулся:

— Стараниями моей матушки, я помирать буду, а поклоны не спутаю. Главное — не разговаривать долго. Сможете за меня говорить?

— Что нам остается?.. Постараюсь.

— Постараюсь вас помнить, жена моя.

— Что это вы вдруг согласились наконец?

— Ну, как же. Нам еще долго теперь изображать мужа и жену. Или вы хотите… не изображать?

— Знаете, — увильнула от ответа Лиля. — Нам еще сегодня пережить как-то надо.

— Не только сегодня.

— Ах, муж мой. — выдала Лилиан свою коронную улыбку и похлопала ресницами. — Вы столь мудры!

У Джеррисона дернулась щека.

— Как-то ведь так должна разговаривать жена?

— Понятия не имею. Можно вы будете и дальше говорить как нормальный офицер, а?

— Можно.

— Кстати. Готовьтесь — меня кто-нибудь обязательно назовет Палачом Байканы или Кровавой Куницей… Было бы крайне желательно, мне этого не замечать.

— Что было, когда вы это замечали и слышали? С теми, кто это говорит?

— Убил. — пожал плечами муж. — На дуэли.

— Он был один?

— Нет. Их было пятеро. В разное время, конечно.

Действительно. Ерунда какая — убил пять человек.

— За что это вас так?