Русский школьный фольклор. От «вызываний Пиковой дамы» до семейных рассказов - Александр Фёдорович Белоусов

столь велико, что сборником занялась городская прокуратура. Ей, правда, не удалось возбудить уголовное дело по статье 228 УК РСФСР (пропаганда насилия и жестокости) против главного редактора «Вечернего Сыктывкара» В. П. Шахова, выпустившего этот сборник в виде приложения к газете, так как эксперты-специалисты не обнаружили в его действиях признаков преступления. Все же придрались к тому, что приложение не было зарегистрировано, и 23 июля 1993 года сыктывкарский городской суд присудил В. П. Шахова к штрафу в 15 тысяч 480 рублей с конфискацией тиража «Детской садистской поэзии» (который тем не менее был вывезен из Сыктывкара и распродан в Москве)[156].

А между тем конфискация «Детской садистской поэзии» мало что изменила бы в судьбе фольклорного жанра. Вслед за первой волной интереса к «садистским стишкам» последовал «бум» 1992 года; вышло учебное пособие, в котором опубликовано всего около двухсот «стишков» и напечатаны две работы об их жанровых особенностях;[157] «стишки» печатались в газетах[158], где можно было встретить даже посвященную им статью;[159] наконец, огромным тиражом издана первая «антология черного юмора», почти целиком заполненная «садистскими стишками» (которых там более двухсот) — сборник «Маленький мальчик нашел пулемет...»[160] Однако и появление этого сборника — еще не самое главное событие для «садистских стишков» в 1992 году. Им стал объявленный газетой «Скандалы» конкурс «народного творчества», участники которого соревновались в сочинении «страшилок» (как здесь именовали «садистские стишки»). Фольклорный жанр, цитатами из которого уже орудовали бойкие газетчики[161], делается жанром современной массовой культуры[162].

Отдельные из публиковавшихся в «Скандалах» авторских текстов распространились среди подростков, которые составляют большую часть читателей газеты. Это видно хотя бы по записям, сделанным в октябре 1993 года десятиклассниками одной из петербургских школ:

Маленький мальчик по лесу гулял,

Хоботом длинным зверей он пугал,

Вот он копытами в лужу залез...

Тихо качался чернобыльский лес;[163]

Мама в окне поливала цветы,

В лейку налила она кислоты.

Долго кричал на балконе внизу

Дядя Семен, растворяясь в тазу;[164]

Маленький мальчик играл на окне,

Сдавленный крик прозвучал в тишине.

Бросилась бабушка в комнату ланью:

«Нет, не задел он горшочек с геранью!»[165]

Вместе с тем одним только обогащением сюжетного репертуара «садистских стишков» значение конкурса конечно же не исчерпывается. Он продемонстрировал, как в новых условиях существования меняется не только техника хранения и распространения текстов, но и сам процесс их создания. Важнейшим же достижением конкурса явилось возникновение новой разновидности «садистских стишков».

Организаторы конкурса, которые по мере поступления «стишков» печатали лучшие, на их взгляд, тексты, сочли неуместной подобную публикацию в рождественском номере газеты. Вместо настоящих «страшилок» опубликовали сочиненные «ради праздника» юмористом Вадимом Томиным «страшилки» с «хэппи-эндом», впоследствии окрещенные газетчиками «хэппиэндовками»:

Петька забрался в чужой огород.

Там и нашел его сторож Федот.

В ужасе Петька к малине приник...

«Кушай спокойно!» — позволил старик;

Маленький Вовочка что было сил

Ручки сестрички ножовкой пилил.

Взмок бедолага, но целы ручонки...

Гвозди бы делать из этой девчонки!

Маленький мальчик упал в унитаз...

И уцелел — в сто шестнадцатый раз[166].

Любопытно, как обычный для святок «ужас» в очередной раз уничтожается рождественским «чудом».

Впервые я услышал эти тексты в мае 1993 года от московской школьницы Веры Тименчик. Осенью того же года они были записаны среди петербургских школьников. Материалы, собранные в последние годы, показывают, что «хэппиэндовки» встречаются гораздо реже, чем собственно «стишки». Очевидно, что пародия на «садистские стишки», чем, в сущности, и является «хэппиэндовка», пока не пользуется массовым спросом. Однако важен сам факт ее существования: появление пародии соответствует логике развития фольклорного жанра.

Итак, «садистские стишки» все еще живут активной жизнью. Возникают новые и новые тексты. Общее число записанных сюжетов приближается к четырем сотням. Однако эта масса материала весьма разнородна. Одни тексты бытуют в отдельных коллективах, другие известны лишь в том или ином регионе, и только третьи оказываются более или менее общим достоянием. Именно эти тексты и должны в первую очередь стать объектом исследования. Очень важно, чтобы они представляли собой и определенный этап в развитии фольклорного жанра.

Вниманию читателей предлагается первый опыт публикации такого материала — текстов, записанных, когда «садистские стишки» еще были устным жанром, по крайней мере, в двух различных местностях бывшего Союза. Хотя самих этих местностей немного, основной материал собран в Москве и Ленинграде, которые являются ведущими центрами современного фольклора, откуда он быстро распространяется по всей стране. Об этом свидетельствуют, например, записи «стишков», бытовавших в 80-е годы среди русских школьников в Таллине. Вместе с тем материалы из других мест, конечно, позволят уточнить круг текстов, относящихся к ядру фольклорного жанра.

Всего публикуется 121 «стишок». Они распределяются по ста различным сюжетам, каждому из которых присвоен особый порядковый номер. Есть сюжеты, которые могут существовать как в «краткой», так и в «пространной» редакциях: это происходит, когда двустрочный «стишок» разрастается в четырехстрочный или же, наоборот, когда четырехстрочный сокращается до двустрочного «стишка» («пространная» редакция отмечается знаком +). Еще более существенны отличия между разными версиями одного и того же сюжета; версии обозначаются заглавными буквами русского алфавита, стоящими в скобках после номера сюжета (например, № 10 (А) и 10 (Б)). Если же за заглавной буквой в скобках следует строчная (см. № 73 (Ба) и 73 (Бб)), то перед нами — разновидность той или иной версии. Все сюжеты, версии сюжетов и их разновидности представлены своими типичными вариантами.

Определенным образом группируются и сюжеты «садистских стишков». Вначале идут сюжеты, связанные с находкой, обретением вредоносного предмета (№ 1 — 20); их сменяют сюжеты о неосторожном обращении с теми же предметами и прочими опасностями (№ 21 — 29); завершает эту группу «садистских стишков» монолог героя, лишенного самой возможности чего-либо найти (№ 30). Вслед за ним следует столь же необычный по форме «стишок» (№ 31), который заявляет новую тему — тему опасных игр, кончающихся, как правило, гибелью одного или нескольких их участников (№ 32 — 39, 43 — 44, 46 — 47, 51 — 55 и др.); «игровые» сюжеты перемежаются все более многочисленными сюжетами, где опасным становится место пребывания играющего или просто