Сделка Райнемана - Роберт Ладлэм

«Не забывайте урока „Фэрфакса“...»

Господи, подумал Дэвид, мы сражаемся друг с другом, убиваем друг друга... Мы уже не знаем, кто наш враг.

Но во имя чего мы ведем себя так?

Теперь у него появилась еще одна причина звонить Балларду. Ему недостаточно было одного только имени, он хотел знать значительно больше. Поскольку решил противостоять Ашеру Фельду.

Дэвид снял с рычага телефонную трубку, бросил монету и набрал номер.

Баллард ответил сразу. На этот раз он не думал шутить.

– Послушайте, Дэвид, что я вам скажу. – Бобби никогда раньше не называл его по имени. По голосу Балларда не трудно было понять, что ему едва удается сдержать бушевавший в нем гнев. – Я не требую ставить меня в известность о том, как вы и ваши люди проворачивают свои дела. Но если вы собираетесь держать со мной связь, так хоть сообщайте, где вас искать!

– Убито немало людей, я же уцелел. Каким-то чудом. Но связаться с вами я так и не смог в силу ряда непредвиденных обстоятельств. Надеюсь, вас удовлетворил мой ответ?

Баллард молчал несколько секунд. Но не потому, подумал Дэвид, что осмысливал услышанное им. Скорее всего, он был не один. Когда шифровальщик заговорил, от гнева его не осталось и следа. На этот раз голос Бобби звучал нерешительно. Чувствовалось, что Баллард напуган.

– Вы и в самом деле в порядке?

– Да. И я не один: со мной Леон.

– Моряки слишком поздно отправились к вам на помощь... – произнес Баллард. Судя по интонациям, он глубоко переживал из-за этого. – Я то и дело звоню на базу, чтобы узнать, что с вами, но там отделываются какими-то отговорками. Думаю, их автомобиль потерялся.

– Это не совсем так. Я захватил его...

– О Боже!

– Они оставили в Сан-Тельмо одного из них – для наблюдения за обстановкой. Но двое других находились в машине. С ними ничего не случилось: они целы и здоровы, хотя и выведены из игры.

– Что, черт возьми, все это значит?

– У меня нет времени вдаваться в подробности... Если же коротко, то дело обстояло так. Они получили приказ задержать меня. И не откуда-нибудь, а из «Фэрфакса». Причем им было строжайше предписано не ставить об этом в известность посольство. Таков вот расклад. Я же не могу допустить, чтобы они взяли меня. Во всяком случае – сейчас...

– Но мы не имеем к «Фэрфаксу» никакого отношения, – заявил твердо Баллард.

– И все же в данный момент вы могли бы сделать кое-что, касающееся данного учреждения. Я уже говорил Джин о том, что в системе безопасности «Фэрфакса» проделана брешь. Но я тут ни при чем, поверьте уж... Мне нужно какое-то время. Возможно, целых сорок восемь часов. Я должен найти ответы на кое-какие вопросы. Леон может мне в этом помочь. Ради всего святого, верьте мне!

– Я могу поверить вам, но мое мнение не так уж много значит здесь... Подождите минутку, со мной тут Джин...

– Так я и думал, – перебил Балларда Дэвид. Звоня в посольство, он намеревался обратиться за помощью, в которой крайне нуждался, не к кому-то еще, а именно к Балларду. Теперь же понял внезапно, что Джин могла бы оказать ему значительно большую помощь, чем шифровальщик.

– Поговорите с ней, а не то она исцарапает мне всю руку.

– Подождите, Бобби... Не смогли бы вы срочно просмотреть досье одного человека из Вашингтона? А если точнее, то из «Фэрфакса»?

– У меня для этого должна быть веская причина. Тот человек наверняка из разведки, и потому, скорее всего, ему станет об этом известно. Тем более если он из «Фэрфакса».

– Мне наплевать на это. В случае чего сошлетесь на меня. Скажете, что это я попросил вас заглянуть в досье. Мой статус – «четыре-ноль». В Джи-2 это известно. Всю ответственность я беру на себя.

– Кто же именно интересует вас?

– Подполковник Айра Барден. Запомнили?

– Да. Айра Барден. Из «Фэрфакса».

– Все точно. А теперь позвольте мне поговорить с...

Но Баллард его уже не услышал. В трубке зазвучал голос Джин, в котором ощущались одновременно ярость и любовь, отчаяние и чувство облегчения.

– Джин, – сказал Дэвид после того, как она задала ему в бешеном ритме с полдюжины вопросов, на которые он едва ли смог бы ответить даже при сильном желании, – прошлой ночью ты кое-что предложила мне, но я тогда отказался принять твои слова всерьез. Сейчас же твой мифический Дэвид и впрямь испытывает острую нужду в надежном укрытии, где его не смог бы никто обнаружить. Пампасы мне, правда, не подойдут, но что-нибудь поближе вполне устроит... Не смогла бы ты помочь мне? Помочь нам? Постарайся же, ради Господа Бога!

Он позвонит Джин чуть позже, перед рассветом. Им с Леоном придется теперь передвигаться лишь в темноте, под покровом ночи. И только так, куда бы они ни направлялись, и где бы ни располагалось прибежище, подысканное для них Джин.

Если он сможет скрыться на какое-то время, то все приостановится: в Вашингтон не отправят шифровки, платежи за постыдную сделку никуда не поступят, и не будет спущен сверху приказ об отключении радиосвязи и радаров, что уже само по себе на какое-то время выводило бы из строя боевые суда и самолеты. Дэвид отчетливо сознавал все это. И то, что придумал он, являлось простейшим и надежнейшим средством сорвать операцию «Тортугас».

Но обречь ее на провал – еще не все.

За «Тортугасом» стоят люди. Люди, достойные кары. И всех их необходимо вытащить из темных, грязных тайников на солнечный свет. Если еще остается какой-то смысл в том, что происходит, если не впустую прошли все эти годы, ознаменованные горем, страданиями, страхом и смертью, то все эти лица должны предстать перед миром в их подлинном, непристойном обличье.

Рассчитывать на это имеют право народы всей земли. Все те, – а их сотни тысяч с обеих сторон, – кому придется доживать свой век с боевыми ранами на теле.

Они должны понять наконец, ради чего и во имя чего проливали свою кровь.

Дэвид возложил на себя нелегкую миссию. Ему предстояла схватка с людьми, заправлявшими тайно «Тортугасом». Но в борьбе с ними он не мог опираться на одни лишь устные показания какого-то фанатика-еврея. Слова Ашера Фельда, руководителя местного отделения «Хаганы», не являются, по существу, свидетельствами в юридическом смысле данного термина. Фанатики – люди сумасшедшие. Мир же достаточно уже насмотрелся и на фанатиков, и на сумасшедших, тем более что между ними нет никакой разницы. Их гнали прочь. Их убивали. Или делали и то и другое.

Дэвид понимал, что выбора у него нет.

Когда он встретится лицом к лицу с людьми, стоящими за «Тортугасом», то не станет ссылаться на слова Ашера Фельда. Как и на шифровки, вводящие в заблуждение непосвященных, или распоряжения, которые допускают сотни различных интерпретаций.