Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты - Макар Бабиков

Немного поодаль от корейцев, в сторонке Денисин и Леонов допрашивают пленных. Их четверо: трое солдат и один унтер-офицер. Двоих захватили ребята из моего взвода и двоих бойцы Никандрова.

Чуть позже Леонов коротко сказал мне о показаниях пленных. Общих замыслов старшего командования гарнизона они не знают, никаких приказов на этот счет пока не объявляли. О возможности советского морского десанта предупредили. Но полагали, что выброска может быть предпринята завтра или послезавтра. Они никак не думали, что Тихоокеанский флот столь быстро, буквально на следующий день после Начжина, предпримет десантную высадку в Чхончжин. Уж очень короткий перерыв. Видно, русские подготовили крупные силы для десантов, раз столь быстро и, по мнению пленных, даже рискованно высаживают один десант за другим. После сегодняшнего утреннего появления советских торпедных катеров на подходах к бухте Чхончжина было приказано готовиться к отражению возможного десанта. Но на такой небольшой интервал никак не рассчитывали. По своему опыту они считали, что пройдут еще сутки или двое, пока после разведки сможет подойти десант к их городу. Столь быстрой высадкой мы смешали все их планы. Правда, они еще не догадываются, что это десант первого броска. Думают, что высадилось уже довольно много наших сил.

Для отражения попытки десанта к Чхончжину подтягиваются подкрепления из Нанама и подходят подразделения, стоявшие вблизи границы и отступившие через Унги и Начжин. Так что завтра и послезавтра они ожидают очень ощутимую поддержку за счет этих сил.

Узнав об этих надеждах японцев, мы сами рассчитываем упредить их, полагаем, что первый и второй эшелоны придут раньше, чем подтянутся японские подкрепления.

Мой помощник Семен Агафонов уже доложил Леонову, как взвод пробивался к мосту и захватил его, как перехватил автомашины и отбросил японцев назад в город.

В той стороне, где расположился взвод Никандрова, и оттуда, где, по расчету, должна находиться рота Яроцкого, все еще слышится стрельба. Правда, она не столь сильная, как полчаса назад, но все же чувствуется, что передышки там еще нет.

Сказав Леонову, что бой на участке моего взвода утих, а матросы готовят вдоль шоссе укрытия на случай, если японцы предпримут атаку, я пошел посмотреть наших раненых, навестить там Максимова.

Виктор лежит на травяной подстилке. Глаза его закрыты. Тимофей Гончарук на мой немой вопрос отвечает, что положение его неважное. Сердце сжимает жалость. Неужели опять такая жертва в этих завершающих боях? И на севере в конце войны отряд постигло непоправимое: буквально в последнем бою при освобождении Печенги погибли наши ветераны Анатолий Баринов, Александр Манин, Иван Лысенко, Владимир Фатькин…

Озорной, словоохотливый, остроумный Макс — Максимов пришел к нам почти три года назад, после тяжелых потерь, понесенных отрядом осенью 1942 года. За последующее время Виктор очень многое постиг в науке разведки, уже более года он командует специальным отделением. Максимов настолько сросся со своими боевыми товарищами, стал своим и близким в нашем кругу, не слишком падким на внешнее проявление сердечной привязанности, что как-то трудно представить отряд без него или его в каком-то другом месте. Он, наверное, не пропустил ни одной операции, а может, даже побывал во вражеском тылу больше кое-кого из тех, кто пришел в разведку вместе с ним. Хранящего в своей памяти неисчерпаемое множество всяких затейливых историй, Виктора часто можно было видеть в окружении товарищей. Перебирая пальцами, как бы стараясь размять свою непослушную шевелюру, чуть-чуть картавя, он не спеша, с серьезной миной, потешал друзей несусветными историями и анекдотами.

Жизнь Виктора очень похожа на судьбу многих его сослуживцев по флоту. Детство и школьные годы прошли в Ленинграде, городе, которому история уготовила роль родоначальника русского флота. Правда, в семье его моряков не было.

Ленинград всегда всей своей жизнью был связан с морем, с Балтийским флотом. Накануне Великой Отечественной войны и после нее базы Краснознаменной Балтики были вынесены далеко на запад, перед флотом открылись дальние горизонты и новые широкие просторы. А до этого основная масса моряков находилась в Ленинграде и в Кронштадте. На глазах ленинградских мальчишек и юношей кипела их жизнь. Многие буквально с младенчества впитывали в себя обычаи и традиции флота, мечтали о морской романтике.

Увлекся морем и Виктор Максимов. И когда после окончания школы его спросили, куда он пойдет дальше, у него был готов ответ: в Высшее военно-морское училище. Иногда с грустью он говорил нам, что учебу эту он принужден был прервать по здоровью и отправился служить на север. А тут и застала его война.

Был он хорошим спортсменом, особенно хорошо плавал и некоторое время служил в Полярном инструктором по плаванию. Как и всем другим разведчикам отряда, в то время называвшегося добровольческим, Максимову после настойчивых просьб удалось добиться перевода в семью морских разведчиков. В своем рапорте на имя командования флота он просил оказать ему доверие, чтобы тут, на севере, драться за истерзанный, осажденный врагом, но несгибаемый родной Ленинград. И написано это было в рапорте не для красивой фразы. Коммунист Максимов выдержал высший экзамен своей принадлежности к партии.

Как-то в операции на мысе Лангбюнес в Северной Норвегии отряду удалось неожиданно напасть на немецкую автоколонну и разгромить ее. Отделение Максимова, как и другие разведчики, укрылось за высокими снежными буграми, за зиму накопившимися при очистке шоссе. Когда более десятка фургонов поравнялись с десантниками, одновременно в головную и хвостовую машины полетели противотанковые гранаты. Сразу же возникла пробка. В суматохе внезапного ночного нападения бойцы Максимова выпотрошили немцев из нескольких задних машин. Те, кто оказал сопротивление и пытался бежать, — навсегда остались на том холодном норвежском берегу, четырех офицеров скрутили и на надувных резиновых шлюпках доставили на катера. Собрав штабное имущество, матросы подожгли машины и подорвали пушку, которую немцы везли на прицепе.

Немецкие артиллеристы так были ошеломлены неожиданным ночным нападением и парализованы бесцеремонностью, с какой их вытряхивали из автомобилей, что никак не могли уразуметь, что на них напали русские матросы, и заплетающимся языком бормотали что-то невнятное. Только оказавшись на катере, они пришли немного в себя и тогда объяснили, что им показалось, будто колонну обстреляли советские ночные самолеты.

Или еще такой случай. Командованию флота надо было выяснить характер обороны противника на одном из приморских участков. Предстояло это сделать очень скрытно, неприятель не должен был ни в коем случае узнать о пребывании наших разведчиков на этом берегу.

В операцию отправилось отделение Максимова. Долго и тщательно готовились бойцы к выполнению задания.

Высадили их на вражеское побережье глубокой штормовой зимней ночью. Пройдя по пурге около двух километров до назначенного места, разведчики зарылись в снег и стали ждать рассвета. За ночь снежным бураном не только занесло их следы, но и засыпало самих так, что обнаружить можно было с трудом.