Позволь мне верить в чудеса - Мария Акулова

Ближе к полуночи у Высоцкого возникло желание набрать уже самому… И не потому, что кончалось терпение, надоело караулить малолетку дистанционно, сидя в квартире, просто… Чем становилось позже — тем делалось тревожно. Всякое ведь возможно, вдруг вляпается во что-то…

Но не пришлось. Немного заполночь сначала пришло оповещение об оплате с карты, а следом на телефон снова прилетело: «я в такси, еду».

В ответ на его просьбу: «скинь геолокацию», отправлена карта с двигающейся точкой. Благо, довольно уверенно в нужную сторону.

Убедившись, что девочке осталось ехать чуть меньше десяти минут, Корней снова отложил телефон, захлопнул крышку ноутбука, официально завершив сегодняшний рабочий день, вытянул ноги под журнальным столиком, откинулся на спинку дивана, глядя куда-то на потолок…

Корней не брался предвидеть, в каком настроении приедет девочка, но жизненный опыт подсказывал, что довольна высока вероятность того, что вечер у нее прошел неплохо. И это… Внезапно тешило.

Он не закапывался в собственные мотивы, почему вдруг так хотелось поступить вразрез с ее желанием — не дать, чтобы день «просто прошел». Но сейчас, ожидая приезда, чувствовал легкий азарт… Схожий с тем, который испытывал на работе, стоя на пороге очередного сложного проекта. Когда от кончиков пальцев по телу идет ток… Не страх, как у многих, а предвкушение…

Этот ток будто физически ощущался. Настолько, что Корнея поднял правую руку, сначала глядя на нее, а потом скользя большим пальцем по среднему и указательному, проверяя… Усмехнулся, потому что ни вспышек, ни разрядов, естественно…

Опустил руку, снова прикрыл глаза, прислушался… То ли действительно услышал, то ли просто почувствовал момент, когда на этаже остановился лифт, в кромешной тишине слышал стук каблуков, шебаршение сначала с одной стороны двери, потом с другой… Шуршание целлофана, хруст пакетов… Пыхтение девчонки, зачем-то изо всех сил старавшейся заходить тихо…

Выждал еще с минуту, открыл глаза, рывком поднялся с дивана, выходя в коридор прямо из гостиной.

— Привет.

Обратился к спине, когда Аня как раз сняла пальто и вешала его на плечики. Вздрогнула, оглянулась… Корней сразу по взгляду определил — немного пьяненькая, очевидно довольная… Настолько, что пусть краснеет, как всегда смутившись, но не убегает ни взглядом, ни мыслями.

Вешает одежду, разворачивается, улыбается.

— Доброй ночи. Я тут немного… Разбросала… Сейчас уберу все, не волнуйтесь, — окидывает взглядом пару подаренных букетов, разношерстные подарочные пакеты, потом снова на Корнея, улыбаясь шире. — Спасибо вам, Корней Владимирович. Мне очень… Очень-очень-очень понравилось. Мне неудобно, потому что… Там много получилось, я вам верну, если вы не против, с зарплаты… Если… Но оно… Того стоило.

Аня заключила так, будто вывод был очень важным… И куда более многозначительным, чем могло показаться.

Корней же просто кивнул, не считая нужным ни спорить, не развивать.

— Я рад, что ты довольна. Добралась без проблем?

Сменил тему, сначала делая несколько шагов по коридору к ней, а потом сворачивая на кухню. Набрал в стакан воды, потянулся к одной из верхних полок, достал блистер таблеток…

Когда вновь оказался в коридоре, Аня стояла чуть ближе, выглядела при этом растерянной. Недоверчиво посмотрела на стакан, который Высоцкий протянул…

— Выпей. Ты же вряд ли проверяла, что там с пробками, правда? Если разбавляют — завтра будет плохо. Лучше перестраховаться.

Аня кивнула, взяла в руки стакан, подставила ладошку, позволяя Высоцкому выдавить на нее таблетку, послушно выпила, глядя в глаза и расцветая румянцем. Пила жадно, будто всю дорогу о воде и мечтала…

— Вы не думайте, я… Мы там не усердствовали. Шампанское только…

Протянула ему пустой стакан, который он сначала взял в руки, и только потом Аня поняла, что это наглость, ойкнула, потянулась снова за ним, но было поздно — Высоцкий сам отнес к раковине, сполоснул, поставил на сушилку.

После чего повернулся, посмотрел на Аню внимательно, кивнул, справляясь с просящейся улыбкой.

— Верю. Но тебе и шампанского, кажется…

Она не шаталась, не вела себя вульгарно или вольготно, но взгляд блестел так откровенно, что без сомнений — сосредоточиться девчонке сложно, а в остальном, наверное, очень даже хорошо…

И доказательством тому ее улыбка, склоненная голова, внезапный смех, слишком резкий оборот головы туда, где утром оставила гитару…

Ноги чуть не подвели — пришлось придерживаться за уголок стола…

— Вот черт… Я же хотела…

Видимо, только сейчас вспомнила, что собиралась поиграть, посмотрела с сожалением на коробку, потом с таким же — на Корнея.

— Никто не заберет. Завтра поиграешь, — который совершенно не обязан ее успокаивать, но приятно… Произнести, а потом увидеть, что выражение меняется — с досады на задумчивость, а потом снова улыбка, кивок, смех…

И новый вскинутый взгляд… И снова рукой за угол стола, чтобы не повело от собственных резких движений.

— Я же торт… Я же торт вам привезла!

Развернувшись на каблуках, Аня снова понеслась в коридор, начала копошиться в пакетах, бурча что-то под нос, а Корней подошел к одному из табуретов, опустился на него спиной к столу, лицом к коридору и двери в ее комнату, наблюдая за тем, как усердно она разыскивает…

И наверняка ведь, если окажется, что забыла — расстроится до невозможности. Посчитает праздник испорченным, а себя неспособной исполнить обещанное… И не докажешь потом, что это была просто глупая пустая шутка…

Но, благо, находит. Выравнивается и несет небольшую коробку с таким видом, будто там по меньшей мере сокровище…

Смотрит на нее и иногда на Корнея своими блестящими счастливыми глазами, а стоило бы под ноги… Но об этом мужчина не говорит…

Ждет, пока подойдет достаточно близко, вздергивает бровь, когда вроде бы уже и остановилась… И пора бы вручить что ли… А она просто стоит, держит коробку перед грудью, смотрит на него и улыбается…

— Можно я свечу зажгу? — спрашивает с опаской, шепотом… Будто боится получить ответ. А может и действительно боится.

— Зачем? — Корней задает ответный вопрос, переводит голову из стороны в сторону, никуда не спеша.

— В кафе желание забыла загадать…

— Уже новый день, Аня. Подозреваю, может не сработать. Придется целый год ждать.

И вроде бы зачем вредничать? Хочет — пусть задувает. Но Корнею по-прежнему ее любовь к чудесам — поперек горла.

— Но я все равно хочу попробовать…

А ей чудеса — важнее любого здравого смысла.

И пусть он не горит энтузиазмом, но Аня кивает сама себе, ставит коробку на угол стола, открывает ее, переводит взгляд мельком на мужчину, который вжался в столишницу достаточно сильно, чтобы чувствовать ее давление позвонками и ребрами.