Позволь мне верить в чудеса - Мария Акулова

Алина же присвистнула, опустила чашку на стол, склонилась к столу, улыбнулась чуть шире… И чуть более лукаво… Подмигнула…

— А ты почему своего «м-мужчину» в кафе-то не позвала, а, детка? Или у него, как у моего Артурки — начальник тот еще трудоголик и просто не успел? А подарил тогда когда? В выходные или… Ночью? — улыбка на Алининых губах становилась все более мечтательной, а вот Анино лицо с каждым новым вопросом только наливалось цветом. При упоминании начальника Артурки она и вовсе чуть не поперхнулась. Чудом избежала такой реакции.

Только вскинула на Алину смущенный взгляд, а потом опустила его в свою чашку… И вроде бы действительно ведь кофе хотела… А теперь и глотка сделать не сможет — ведь в горле ком.

— Ночью подарил… — прошептала практически, стараясь вымучить из себя подобие улыбки в ответ на радостный, пусть и достаточно тихий, чтобы не привлекать лишнего внимания, писк Алины, а еще осторожные хлопки в ладоши…

— А вы давно встречаетесь? А он… А познакомились как? И фотография? Фотография есть? Он не ровесник, как я поняла…

А следом за Аниным коротким признанием последовала целая череда не больно-то деликатных вопросов…

Но это не заставило Аню обидеться на них или разозлиться. Несколько недель знакомства с Алиной, а еще проведенный вместе вечер в прошлую пятницу поселили в Аниной душе глубокую симпатию к этой открытой девушке, умевшей в нужный рабочий момент стать очень серьезной, прервать панику Ланцовой, убедить в том, что никакого кошмара и в помине нет, а все ошибки — исправимы. И в то же время такой легкомысленно любопытной во время их обеденного перерыва.

Аня не чувствовала подвоха, не сомневалась, что если Алина оценивает подарок с восхищением — она действительно восхищена. Если спрашивает о «м-мужчине», то потому, что хочет узнать о еще сотруднице, а может уже почти подруге, чуть больше… Получить еще один повод порадоваться за нее… Что сама без сомнений, с открытым сердцем, рассказывает о них с Артуром. С которым у них пока все никак не получалось перейти черту между флиртом и чем-то большим. А ей хотелось…

Алина все уши Ане прожужжала о том, как хотелось…

И пусть Аня в свою очередь не могла похвастаться такой открытостью и готовностью делиться всем, но…

— Фотографий нет. Мы… Мы не то, чтобы встречаемся… Только… — Аня изо всех сил старалась подобрать слова, но получалось хуже некуда. Но ведь не скажешь, что серьги — подарок Высоцкого. Да-да. Того самого, который заставляет Артурку дневать и ночевать с ноутбуком в руках, таскает его по стройкам, грузит поручениями со срочными дедлайнами… И о том, что живешь у того самого Высоцкого уже больше месяца, что влюблена в него по уши, что вы… Вот только впервые поцеловались той самой ночью… Тоже не скажешь. А что говорить — загадка.

— Не говори мне, что вы «только спите», детка. Вот в жизни не поверю. Даже не пытайся…

И если Аня взяла паузу, чтобы произнести что-то обтекаемо-правдоподобное, то Алина пошла откровенно не в ту степь.

Настолько, что Аня сначала нахмурилась, переваривая, а потом еле удержала челюсть, вновь чувствуя, что загораются не только щеки, но и уши.

Принося вместе со стыдом воспоминании о самом интимном событии всей ее двадцатилетней жизни. Событии, ограничившемся поцелуем.

Самым откровенным. Самым желанным. Будто выбросившим ее из реальности, заставившим забыть о собственных страхах — что неопытная, что это не может быть правдой, что не с Высоцким… Точнее, не с Корнеем… Что он не может вести себя вот так с ней. Что он в принципе вести себя так не может.

Не может произносить кощунственное для себя «я тоже думаю, сбудется», подразумевая ее желание. Не может знать, что она загадала… Себе смелости, а ему безрассудства. Не может сам тянуться к ее губам. Не может вселять такую осязаемую уверенность в том, что тот поцелуй не имеет ничего общего с благотворительностью. Даже вопреки тому, что когда-то он сам признался, что она будит в нем именно такое желание. Но той ночью стало очевидно — другое тоже будит.

И это вызывало восторг. Это множило состояние счастья. Это заставляло душу покинуть тело, а тело тянуться к его — твердому, горячему, утопать в любимом запахе, дрожать от того, как внезапно будоражит прикосновение колючего подбородка и щек к ее коже… К лицу, к шее… Как невыносимо сложно не сжимать с силой волосы на его затылке, пусть и понимаешь — это может быть ощутимо больно…

Как сложно сфокусировать взгляд, когда вроде как самое время понять — он оторвался от губ, отстранился и смотрит… А ты продолжаешь плавиться, чувствуя, как гладит большими пальцами ямочки на пояснице…

— Лучшее, что сейчас можно сделать — это пожелать мне спокойной ночи и пойти спать. Сможешь? — Корней произнес без издевки, серьезно. Пока говорил — смотрел в глаза, а потом сам же соскочил на губы… И Аня интуитивно чувствовала, что это значит. Чувствовала, а натянутая внутри нить завибрировала, посылая новую дрожь по всему телу… И очень хотелось прислушаться не к нему, а к собственным ощущениям. Не кивнуть, а просто потянуться снова к нему. Он не откажет. И отговаривать больше не будет. Но он же умный… За двоих рассудительный… И прав всегда. Поэтому…

Ане было очень сложно, но она сама сняла руки с его плеч, пытаясь навсегда оставить в памяти ощущение их твердости под пальцами… Сделала полушаг назад, не сдержала вздох, когда его руки соскочили с кожи…

— Смогу.

Аня ответила куда уверенней, чем сама чувствовала… И не сделала больше ни шагу. Стояла так же, как до момента, когда он дернул на себя, и смотрела в глаза. Без страха и смущения, не сомневаясь при этом, что они будут… Просто позже.

— Спокойной ночи.

Произнесла, получила кивок в ответ, развернулась, пошла в сторону спальни…

Знала, что не стоит оборачиваться, но сделала это уже у самой двери… И от его взгляда, сосредоточенного на нее, по телу разом жар. Потому что тоже интуитивно понятно, что в его голове сейчас бродят мысли совсем не о том, как побыстрее спровадить и заняться тортом…

— Не «просто спим», конечно же, — Аня мотнула головой, закидывая ногу на ногу, чувствуя, как от одних лишь воспоминаний о том взгляде, начинает сладко ныть низ живота. Попыталась произнести легкомысленно, даже улыбнуться, но показалось ли это правдоподобным Алине — не знала.

Взяла в руки свою чашку уверенным движением, сделала большой глоток, спасаясь от сухости во рту.

— А как тогда… — смотрела вновь на кассу, но боковым зрением уловила, что Алина задумывается, щурится, неотрывно глядя на нее, что-то складывает в голове… — Вы не встречаетесь. Не спите. Ты не пригласила его в кафе… Или он не смог. Но вы встретились ночью и он подарил тебе это… Мне кажется, детка…

Алина начала, но осеклась, потому что загнанная в угол «детка» посмотрела на нее практически умоляюще. Только совсем бесчувственный человек не прочел бы там: «не мучай меня, пожалуйста». И только бесчувственный продолжил бы наседать…