Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

– Как там жаркое поживает? – спросил он.

– Отлично, – ответила Робин, хотя даже не удосужилась заглянуть в духовку.

– Катись отсюда, Вольфганг, пока шкуру не опалил, – приказал Макс, открывая дверцу духовки.

К облегчению Робин, жаркое было в полном порядке.

Она закрыла ноутбук. После совместной жизни с мужем, которого возмущало, что она в нерабочее время занимается делами агентства, у нее сохранилось стойкое ощущение, что невежливо сидеть и стучать по клавишам, пока рядом кто-то готовит еду.

– Макс, мне, честное слово, очень неловко, но сегодня вечером с моим братом приедет еще один гость.

– Ничего страшного, – ответил Макс, выкладывая покупки.

– И нагрянуть могут рано. Они не претендуют на ужин…

– Да на здоровье. Этого жаркого хватит человек на восемь. Я собирался остатки заморозить, но можно и прямо сегодня слопать, мне не жалко.

– Спасибо, конечно, за такое гостеприимство, – сказала Робин, – но я же знаю, ты хочешь переговорить с Кормораном наедине, так что могу их увести…

– Не надо: чем больше народу, тем веселее. – Казалось, Макс даже обрадовался перспективе большой компании. – Я же тебе говорил: хватит с меня этого затворничества.

– Что ж… – проговорила Робин. – Тогда хорошо.

У нее были некоторые опасения по поводу этой разношерстной компании, но, сказав себе, что такой пессимизм объясняется только ее усталостью, она перешла в свою комнату, где и промучилась до сумерек в поисках фото Колина Сетчуэлла. Наконец в шесть часов вечера, после переходов по бесконечным перекрестным ссылкам она обнаружила снимок на сайте какой-то сельской церкви, где он, судя по всему, был старостой. Дородный, с низкой линией волос, он ничем не напоминал художника, которого она искала.

Сообразив, что ей пора переодеться и присоединиться к Максу, она уже собиралась закрыть ноутбук, когда заметила, что на электронную почту пришло новое сообщение. Тема была обозначена одним словом: «Крид», и Робин с волнением и тревогой открыла «Входящие».

Прочитав это сообщение до конца, Робин увидела проблеск осторожного оптимизма, хотя и не намеревалась пока сообщать Страйку о своих замыслах. Если повезет, им позволят переговорить с выбранным для этой миссии сотрудником правоохранительных органов до его (или ее) командировки в Бродмур. Она отправила ответ с благодарностями и стала готовиться к ужину.

Даже отражение в зеркале – усталый вид, серые тени под воспаленными глазами, немытая голова – не смогло испортить ей настроения. Для быстроты воспользовавшись сухим шампунем, Робин стянула волосы на затылке, переоделась в чистые джинсы и любимый топ, замазала серые тени тональным кремом и уже на пороге услышала звонок мобильного.

Испугавшись, что это звонит Страйк, чтобы отменить встречу, она испытала откровенное облегчение при виде имени Илсы.

– Привет, Илса!

– Привет, Робин. Корм где-нибудь поблизости?

– Нет, – ответила Робин, вернулась в комнату и села на кровать. – У тебя все в порядке?

Голос Илсы, слабый и бесчувственный, звучал непривычно.

– А ты не в курсе, где Корм?

– Нет, но через десять минут должен быть здесь. Что ему передать?

– Ничего. Я… ты не знаешь, он сегодня встречался с Ником?

– Не знаю. – Робин забеспокоилась не на шутку. – Что происходит, Илса? У тебя ужасный голос.

Потом она вспомнила, что сегодня День святого Валентина, и про себя отметила, что в такой день рядом с Илсой нет мужа. Беспокойство сменилось страхом. Ник и Илса были самой счастливой парой из всех, кого она знала. Месяц с лишним, что Робин прожила у них в доме после ухода от Мэтью, отчасти восстановил ее пошатнувшуюся веру в супружество. Неужели они расстались? Нет, кто угодно, только не Илса и Ник.

– Да так… – сказала Илса.

– Говори, – настаивала Робин. – Что…

В трубке послышались душераздирающие рыдания.

– Илса, что стряслось?

– У меня… у меня случился выкидыш.

– О господи! – потрясенно выговорила Робин. – Господи, как же так… Илса, не могу передать, как я тебе сочувствую.

Она знала, что Ник с Илсой уже несколько лет пытались завести ребенка. Ник об этом никогда не заговаривал, а Илса – лишь изредка. Робин даже не догадывалась, что та беременна. Внезапно она вспомнила, что в свой день рождения Илса не пила.

– Это произошло… в супермаркете.

– Не могу поверить, – прошептала Робин. – О господи…

– Кровотечение началось… в суде… в разгар… важного дела… не могла уйти… – сказала Илса. – А потом… потом… на пути домой…

Речь ее стала бессвязной. У Робин выступили слезы; сидя на кровати, она прижимала к уху телефон.

– …поняла… дело плохо… выхожу из такси… супермаркет… нашла туалет… чувствую… чувствую… а потом… такой… комочек… крохотное… те… тельце.

Робин закрыла лицо рукой.

– И… не знала… что делать… но… там женщина… в туалете… и она… с ней… тоже было… такая добрая…

Дальше было неразборчиво. После потока всхлипов, спазмов, икоты Робин стала наконец понимать обрывки фраз.

– А Ник сказал… сама виновата. Кругом виновата… работаю… слишком много… не проявила… заботы… не ставила… дитя на первое место.

– Как же так? – пробормотала Робин.

Ей нравился Ник. Она не могла поверить, что он мог сказать такое своей жене.

В дверь позвонили.

– Илса, мне надо открыть дверь – возможно, это Корморан…

– Да-да, иди… нормально… все нормально.

Прежде чем Робин успела попросить ее не вешать трубку, Илса прервала разговор. Не помня себя, Робин побежала вниз и распахнула дверь.

Но естественно, это был не Страйк. Если дело не касалось работы, он никогда не приходил вовремя, куда бы она его ни звала, будь то паб, или новоселье, или даже ее собственная свадьба. Вместо него она увидела перед собой Джонатана – брата, который больше других был похож на нее: рослый, стройный, голубоглазый, с рыжеватыми волосами. Сейчас это сходство усиливалось из-за усталости обоих. Под глазами у Джонатана пролегли такие же тени, лицо приобрело пепельный оттенок.