Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

И только тут Ворон понял, что перед ним яма и он спихнул дру­жинника вниз. Он вспомнил слова горожанки: «Отправил ее под землю».

Над краем ямы показалась голова, и Хугин ударил по ней со всей силы. Человек завалился назад, и Хугин услышал крик, донесший­ся снизу. Он заглянул в яму. На него смотрел дружинник с факе­лом, еще человек восемь-девять толпились в узком пространстве, со страхом глядя на него. Он попробовал вытянуть наверх лестни­цу, но люди внизу вцепились в нее, хотя ни один из них не выказы­вал желания подняться к нему на верную смерть.

Ворон проворно подтащил к краю ямы ближайшее тело и спих­нул вниз. Снизу снова раздались крики. Он определил, что яма до­вольно глубокая, но не настолько, чтобы он не мог спрыгнуть. Он подкатил к краю еще одно тело и сбросил труп вниз. В следующий миг он выдернул свой меч из головы мертвеца, сбросил в яму и это­го тоже. Он уже хотел прыгнуть сам, но заметил что-то боковым зрением. Тело купца. На самом деле он понял, кто это, только по шелковому тюрбану, потому что само тело рассвирепевшая дружи­на превратила в кровавое месиво.

— Пошли, — сказал Ворон. — Ты пригодишься мне в последнем бою, купец.

Он ногой пододвинул тело к краю ямы и столкнул вниз, беззвуч­но прыгнув следом и держа наготове длинный нож. Он хотел, что­бы дружинники приняли его за очередное безобидное мертвое те­ло. В первый миг после падения он будет похож на мертвеца. А в следующий начнет умерщвлять сам.

Его падение смягчили люди, мертвые и живые, факел упал на дно ямы и погас, когда Ворон рухнул на воинов. Хугин ринулся в безум­ный бой, разя и круша все вокруг так, как еще никогда в жизни. Ни­кто не догадывался, что у Хугина восемь противников, а у его вра­гов — всего один. Мечи были слишком велики для ямы, топоры бесполезны, но дружинники все равно схватились за оружие. Друг убивал друга в тесном пространстве, славянский топор распарывал славянскую плоть, славянский меч выпускал славянские кишки. На­конец все затихло, и Ворон остался стоять на кургане из тел, не зная, схватиться за плечо или за лицо. Он был ранен, причем на лице ра­на была во всю щеку, сквозная, он запросто мог просунуть в нее язык. Плевать, главное, что правая рука в полном порядке.

В тоннеле, который начинался у него под ногами, мерцал свет.

Он отодвинул в стороны мертвецов и протиснулся в узкий лаз. Проход был длиной примерно в десять человеческих ростов, а тес­но в нем было, словно в гробу. Ворон извивался червем, двигаясь вперед, надеясь, что оттуда ему навстречу не ползет какой-нибудь дружинник. Если у него окажется копье, Хугин распростится с жиз­нью. Никакого дружинника не оказалось, только слабо мерцал фа­кел, брошенный в тоннеле. Хугин полез дальше, упираясь в стены плечами. Факел лежал на краю новой шахты, которая уходила в кро­мешную темноту. Он не видел, что там, внизу.

А потом до него донесся голос:

— Эй, ведьма! Где ты, ведьма?

Послышался женский крик, мужской голос прорычал что-то.

Хугин бросился вперед. Над шахтой своды тоннеля были немно­го выше, и он даже сумел сесть на край, выпрямив спину. Ворон убрал нож в ножны, проверил перевязь меча и прыгнул в темноту, прямо в ледяную черную воду.

Черная, леденящая кровь вода, такая холодная и темная, что все чувства застывали от соприкосновения с ней. Элис рванулась на поверхность, сделала вдох и захлебнулась, снова в панике рвану­лась, и наконец воздух наполнил легкие. Руки и ноги окоченели, сердце тяжко билось. Она ничего не видела, а водоем был глубок. В следующий миг в темноте зажегся маленький огонек. Она поплы­ла на него, хлебая ледяную воду и беспорядочно взмахивая руками.

Рука ударилась обо что-то жесткое. Какой-то каменный выступ. Элис заморгала и, когда перед глазами прояснилось, осмотрелась. Она оказалась в большой пещере, вода заканчивалась там, где начиналась стенка, явно сотворенная человеческими руками, а не природой.

У нее за спиной в пруд рухнул кто-то, и ее захлестнула волна страха. Она не может выбраться из воды. Падая, она сильно ушиб­ла голову. Боль растекалась по всему лбу, и Элис боялась, что вот-вот потеряет сознание. Она обернулась через плечо. Человек, прыг­нувший за ней, был гораздо выше ростом, и он смог встать в воде. Он уже брел в ее сторону, и его голова торчала над поверхностью пруда. Элис вся дрожала, рука никак не могла ухватить нож.

Живот внезапно пронзила острая боль. Она протянула руку и нащупала что-то жесткое и острое, торчащее из ее живота. У пре­следователя было копье, и он метнул оружие прямо в нее, поняла Элис. Ее вырвало, она заплакала, держась одной рукой за стенку, а другой сжимая наконечник копья.

А в следующий миг ощутила, как чьи-то руки тянутся к ней сверху и обхватывают за шею.

— Теперь пора, — проговорил детский голосок. — Камень защи­щал твоих спасителей. Его работа исполнена. — Ремешок, на кото­ром висел камень, развязался, и вокруг Элис снова засияли руны.

На нее набросился рослый воин, погрузил ее голову под воду. Копье повернулось, когда их тела соприкоснулись, и руны завопи­ли и запели, они разделились на восьмерки и кружили по трем ор­битам вокруг Элис и вокруг какой-то фигуры рядом с прудом.

Элис пыталась попасть в сад своего разума, в то место в Лоше, где в стене горят свечи, но руны танцевали, и она никак не могла заставить их отправить ее в тот сад. Она несколько раз хлебнула ле­дяную воду. Потом все затихло. Элис услышала внутри себя голос маленькой девочки:

— Я так долго ждала тебя в темноте. Руны сказали, что ты при­дешь сюда, если я приведу к тебе Волка.

— Кто ты?

— Мое имя — это твое имя.

— Кто ты?

— Один.

— Но я не бог, — сказала Элис.

— Руны живут в тебе. Шестнадцать сильных рун. Когда их ста­нет двадцать четыре, мы с тобой станем богом.

— Как они могут стать двадцатью четырьмя?

— Обычным для Одина способом. Через смерть, — ответил голос.

— Не отдавай их ему!

— Он — это ты. Такая у нас судьба. Трое станут одним целым, узел завяжется снова, и мертвый бог оживет, чтобы погибнуть в Мидгарде, принести обещанную жертву судьбе. Нас трое, мы ста­нем одним целым и возродимся через смерть, завязавшись в узел смерти.

— Бог в нас, но он — не мы. Пусть себе ждет смерти, пусть не возрождается, чтобы погибнуть. Если я буду жить, то и ты будешь жить.

— Но ты не будешь жить.

— Я буду жить!

— Ты не будешь жить, — повторил голос.

Руны внутри Элис пели, совершенным контрапунктом вторя другим рунам в этой пещере.

— Я не та, кем была.

— А кем ты была? — спросил голос.

— Женщиной в саду.

— Так и я не та, кем была.

— А кем ты была?