Великий уравнитель - Вальтер Шайдель

Но насколько далеко это завело бы нас? Мой второй сценарий – самый оптимистичный из гипотетических. В этой версии социальная политика и массовое образование медленно, но верно подводили бы к постепенной децентрализации дохода и богатства – до той степени, в какой этот благоприятный процесс более или менее догнал бы выравнивание реальной жизни, которое исчерпало свой импульс несколько десятилетий назад, преимущественно к 1970-м или 1980-м годам. Тем не менее имеется ряд серьезных препятствий, не позволяющих предположить, что даже без насильственной Великой компрессии неравенство сгладилось бы в схожей степени, хотя и чуть позже. Здесь нужно разобраться с ролью капитала и дохода с него. Хотя восходящая социальная демократия, возможно, и отщипнула бы куски дохода с капитала посредством регулирующих налогов и интервенций в рыночную экономику, трудно представить себе, что без насильственных потрясений капитал когда-либо был бы разрушен и обесценен в той степени, в какой это произошло в реальной жизни. Поскольку выравнивание XX века было феноменом капитала, в менее разрушительной среде было бы гораздо труднее добиться сравнимого падения общего неравенства, независимо от того, сколько времени бы на это потребовалось.

В нашем гипотетическом мирном сценарии было бы труднее внедрить и другие меры реальной жизни: предельные ставки на доход свыше 90 %, конфискационные налоги на наследство, массивное государственное вмешательство в деловую активность и обороты с капитала, такое как регулирование заработных плат, рент, дивидендов и многое другое. Не было бы и катастрофических вспышек инфляции, уничтоживших класс рантье в нескольких странах. Также нужно устранить выравнивающие эффекты коммунизма – не только в их непосредственном проявлении в России после 1917 года, в Центральной Европе после 1945 года и в Восточной и Юго-Восточной Азии после 1950 года, но также и в их опосредованном дисциплинирующем влиянии на капиталистов Запада и Восточной Азии. Наконец, мирный гипотетический мир не испытал бы нарушения глобализации после 1914 года, ограничившего торговлю и потоки капитала и поставившего различные барьеры на пути торговли, включая таможенные пошлины, квоты и различные другие средства контроля. В реальном мире эти последствия были постепенно преодолены после Второй мировой войны в индустриализированных рыночных экономиках и оказали еще более крупный и продолжительный эффект на развивающиеся страны. По некоторым оценкам, глобализация не восстановилась полностью вплоть до 1970-х годов. В отсутствие насильственных потрясений мы сейчас находились бы в конце полутора столетий беспрерывной и поистине глобальной интеграции, дополненной запоздалой или до сих пор не завершенной деколонизацией с сопутствующими денежными потоками для элиты как в центре, так и на периферии[537].

Учитывая гипотетическое отсутствие всех этих мощных выравнивающих сил, наиболее вероятным исходом кажется мирное выравнивание гораздо меньшей (насколько именно меньшей?) степени, чем наблюдаемое в реальной истории. Но даже этот, мой третий и «усредненный» сценарий, возможно, слишком оптимистичен. Если предположить, что технологическое развитие в нашем гипотетическом мире в точности отражало бы реальное, что кажется разумным в долгой перспективе, то разве многие факторы давления в сторону неравенства, тревожащие современных наблюдателей, – от вновь появившегося неравенства доходов по секторам до усиления глобализации, ставшего возможным благодаря техническому прогрессу, и до компьютеризации – не стали бы ощущаться задолго до снижения неравенства до уровня, сколько-нибудь соответствующего уровню нашего реального мира, и разве общества, не испытавшие насильственных потрясений мировых войн, не были бы менее способными противостоять им?

В четвертом и последнем сценарии неравенство вполне могло бы опуститься до некоторого уровня во второй и третьей четвертях XX века по мере того, как социальная демократия и массовое образование ограничивали бы накопление богатства в элитных кругах, но потом бы отскочило к прежнему уровню, примерно так же, как это произошло в реальном мире, особенно в англосаксонских странах. В этом, возможно, наиболее правдоподобном из моих гипотетических сценариев неравенство вполне могло вернуться до уровня столетия назад, и мы бы оказались в гораздо худшей точке, чем та, в которой находимся в текущий момент (рис. 14.1).

Рис. 14.1. Гипотетические тренды неравенства в XX веке

Хотя уделять больше внимания относительным достоинствам таких идеально-типичных гипотетических сценариев и было бы бесполезно, они помогают нам понять, насколько по-другому действовали бы различные факторы, оказывающие влияние на выравнивание, в отсутствие насильственных потрясений. Прежде всего следует допустить вероятность постепенного мирного выравнивания в современных условиях, даже несмотря на то, что в пользу такой концепции имеется мало эмпирических доказательств. Во-вторых, следует предположить дополнительное столетие относительно мирных условий: любые гипотетические потрясения сравнимой с реальными силы, независимо от их времени и характера, вернули бы нас к близкому приближению к реальному миру и просто подтвердили бы роль насильственного выравнивания. В-третьих, необходимо предположить, что концентрация капитала, существовавшая в начале XX века, каким-то образом растворилась даже без обширных насильственных потрясений, что, понятно, требует еще большего полета фантазии. И в-четвертых, нужно допустить, что любое такое выравнивание не было обращено вспять противодействующими силами, которые мы наблюдали на протяжении последнего поколения. Первые три условия необходимы, чтобы любое значительное ненасильственное выравнивание вообще имело место, и все четыре необходимы, чтобы оно достигло нынешнего уровня. Это довольно серьезное допущение, наталкивающее на мысль, что без крупных насильственных потрясений в развитых странах сейчас наблюдались бы существенно более высокие уровни неравенства доходов и богатства по сравнению с действительными. Единственный реальный вопрос – насколько более высокие.

Кое-кому может показаться, что это наблюдение не относится к делу, не только потому что его невозможно проверить, но прежде всего потому, что мы живем не в таком мире. Но думать так было бы ошибкой. Гипотетическое мирное выравнивание в условиях современности важно по довольно специфичной причине: если мы не можем сказать, было бы возможно неравенство и в какой степени оно бы произошло в отсутствие глобальных насильственных потрясений «Великой компрессии», то как мы можем судить о перспективах выравнивания в будущем? Несмотря на все привлекающие наше внимание региональные кризисы, мир относительного мира, стабильности и экономической интеграции, обрисованный в моих гипотетических сценариях, – это фактически мир, в котором большинство человечества живет сегодня. Насколько эти условия определили текущие уровни неравенства и что они обещают для выравнивания в будущем?