Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Поскольку Пентагон был привычнее к тому стилю принятия решений, который практиковал Буш, нежели к стилю Обамы, ожидать решения о предполагаемых подкреплениях к концу сентября было наивно. Как и планировалось, Маккристал представил мне свой доклад 31 августа. Копии получили Маллен, Петрэус и Ставридис (в НАТО). Петрэус на следующий день одобрил выводы и рекомендации доклада и, что бы там ни утверждали впоследствии, поддержал обе идеи Стэна – о привлечении к службе в афганской армии бывших талибов из числа простых бойцов и о заключении перемирия с видными полевыми командирами «Талибана». Флурнуа обсудила доклад с Донилоном, и они согласились, что документ нужно передать на рассмотрение СНБ сразу после Дня труда (7 сентября), а затем заслушать мнения на заседаниях совета заместителей и комитета принципалов (с ограниченным составом участников).

Донилон не хотел устанавливать жесткие временные рамки на сроки выделения ресурсов; он логично предполагал для начала сосредоточиться на обсуждении доклада – как я и надеялся – и убедиться, что мы составили верную стратегию, а уже потом обговаривать численность подкреплений. Он указал, что не следует устраивать какие-либо дискуссии в НАТО, пока Белый дом не выразит свое отношение к докладу Маккристала. Ставридис в Брюсселе согласился, однако нам двоим пришлось долго успокаивать и уговаривать сильно раздраженного генерального секретаря НАТО, который рассчитывал, что его будут информировать с первого шага (и вполне оправданно, ведь Маккристал, помимо прочего, входил и иерархию командования НАТО).

Что касается президента, никто не собирался целую неделю держать Барака Обаму в неведении относительно доклада Маккристала. Мы с Малленом встретились с президентом в Овальном кабинете 2 сентября и, по его настоянию, передали ему копию доклада. Я сказал, что это ни в коем случае не новая стратегия, а только перечень конкретных шагов по реализации планов, одобренных в марте. На следующей неделе, продолжал я, президенту будут изложены заключения Петрэуса, Маллена и Объединенного комитета начальников штабов, а также мое собственное. Я пообещал, что представлю полный спектр вариантов, предложенных Маккристалом, и отметил, что главных проблем, затрагивающих войска, всего три – боевые подразделения, инструкторы и технический персонал (служба медицинской эвакуации, саперы и тому подобное).

В очередной раз я напомнил президенту о своем желании максимально ускорить переброску технического персонала, возможно, доведя его численность до 5000 человек. Нападения с применением СВУ происходили в Афганистане все чаще, количество пострадавших увеличивалось, поэтому затягивать с отправкой саперов и команд поддержки просто недопустимо – наши солдаты и офицеры на передовой такого не поймут и не простят. Я попросил «гибко реагировать» – конечно, по возможности – на эти запросы, пожаловался, что некоторые мне самому пришлось придержать на несколько недель, чтобы не выйти за утвержденную президентом численность контингента в 68 000 человек. Будет идеально принять решение в течение недели; кроме того, можно ввести в практику еженедельный отчет перед ШНБ о переброске дополнительного персонала этой категории.

К моему изумлению и ужасу, президент отреагировал гневно. Зачем нам еще больше технического персонала? Разве этот персонал уже не включен в одобренные 21 000 человек? Разве ситуация как-то резко изменилась? Или вмешались какие-то тайные соображения? Общество и конгресс не различают боевые подразделения и технический персонал – для них это все американские военнослужащие. Инкрементное увеличение ведет к внезапному углублению обязательств. Любые дополнительные подкрепления окажутся непомерной нагрузкой с точки зрения как численности, так и финансов. Байден, разумеется, не преминул вставить – я уже привык к этому, – что республиканцы начнут твердить о «войне Обамы». Я сказал им, что мне позвонил сенатор Джо Либерман, который сообщил, что они с Джоном Маккейном и Линдси Грэмом хотят быть полезными; я ответил Либерману, что пусть тогда не позволят республиканцам в сенате «замылить» данный ключевой вопрос национальной безопасности. «Понимаю, – закончил я, – ваши опасения, господин президент, в отношении обязательств и расширения миссии, но война – штука динамическая, а вовсе не статическая. В конце года, независимо от численности контингента, мы все равно пересмотрим и изменим нашу стратегию, если выяснится, что она не работает».

Лишь выйдя из Овального кабинета, я позволил себе проявить эмоции и раздраженно сказал Байдену с Донилоном, что в вопросе о 5000 технических специалистах «с моральной и политической точки нельзя подвести наши войска».

Эта встреча сильно меня обеспокоила. Если я окажусь не в состоянии выполнять то, что полагаю необходимым для блага войск, какой от меня толк? И зачем мне тогда занимать должность министра обороны? Положение выглядело затруднительным. Я разделял озабоченность Обамы неопределенностью исхода конфликта и в то же время стремился удовлетворить запросы командующих, хотя и понимал, что любой командир всегда требует подкреплений – так ведется испокон веков в человеческой истории. Но как определить степень величины наших обязательств? Как оценить потенциальный риск? А еще меня настораживало очевидное отсутствие у Белого дома понимания – причем на всех уровнях, сверху вниз, – неопределенности и непредсказуемости войны. «Они все, кажется, думают, что это наука», – записал я для себя. В тот день я был ближе к тому, чтобы подать в отставку, чем в любой другой день работы на министерском посту, хотя никто этого даже не заподозрил.

От споров касательно Афганистана меня в следующие недели регулярно отвлекали события за рубежом и дома – случаи самопожертвования наших солдат на передовой и глупости, извините за прямоту, тыловых крыс. Одно из таких событий произошло спустя два дня после того, как я получил доклад Маккристала. Младший капрал морской пехоты Джошуа М. Бернард, возрастом 21 год, попал в засаду вместе со своим подразделением и был смертельно ранен из гранатомета. Репортер агентства Ассошиэйтед Пресс сфотографировал умирающего морпеха, рядом с которым печально склонились два его товарища. На снимке стрелочками было показано, куда угодили осколки гранаты. После похорон Бернарда, через десять дней, агентство направило репортера поговорить с семьей капрала и сообщить, что собирается опубликовать фотографию. Отец Бернарда попросил не публиковать снимок в СМИ, пощадить чувства родственников погибшего. 3 сентября меня тоже поставили в известность о намерении Ассошиэйтед Пресс распространить фото; признаюсь, я возмутился до глубины души черствостью журналистов. С первых дней в министерском кресле я старался поддерживать добрые отношения с прессой и публично отстаивал, в том числе перед военной аудиторией, важность СМИ для обеспечения наших свобод (и для выявления проблем, требующих внимания). Но, по-моему, публикация этого фото выглядела откровенным бесстыдством.

Я позвонил Тому Керли, президенту и исполнительному директору Ассошиэйтед Пресс, и попросил его, с учетом пожеланий отца погибшего, не публиковать снимок. В какой-то момент разговора я сказал: «Я министр обороны США, и я умоляю вас не публиковать это фото». До сих пор мне не доводилось никого ни о чем молить, но гибель молодого морпеха и трагедия его семьи вдруг стали для меня очень личным делом. Керли заявил, что обсудит ситуацию со своими редакторами, но из его тона следовало, что надеяться на сострадание журналистов к родственникам павших практически бессмысленно. Тогда я направил в Ассошиэйтед Пресс официальное письмо, в котором, в частности, говорилось, что «американский народ понимает, что смерть на войне неизбежна, такова печальная участь солдата», но публикация фото будет воспринята как «неоправданный и бессовестный отказ от той похвальной сдержанности, какую большинство журналистов и изданий демонстрировали в отношении военных после 11 сентября». Я указал на кощунственность потенциальной публикации и приписал, что речь не о соблюдении закона или положений Конституции, но об «элементарной порядочности». Агентство, к сожалению, не прислушалось к моим аргументам и в тот же день распространило снимок. По счастью, большинство газет и других средств массовой информации проявили больше здравого смысла, нежели Ассошиэйтед Пресс, и воздержались от публикации фото. С той поры прошло много времени, однако черствость Ассошиэйтед Пресс меня по-прежнему уязвляет.