Дороги Сонхи - Антон Орлов

внутри. Остаточный магический фон статуи прикроет его от сторожевых заклятий Лормы.

Так и думал, места хватило. Немного не рассчитал, уткнулся носом в стенку с путаницей корешков. Пришлось снова сменить облик, а потом обратно – в этот раз лицом к дыре, ведущей наружу.

В рукава и за шиворот набилась земля, зато утихла ярость, охватившая его при виде милующейся парочки.

«Они теперь союзники?!!» Этот беззвучный кошачий вопль уступил место здравой мысли: может, союзники, а может, и нет. Непонятно, что за игру ведет бывший демон. На нем блокирующий магию ошейник – значит, Лорма ему не доверяет.

Но от Хантре он еще раньше наглухо заэкранировался, он это умеет.

Он оставил распоряжение, чтобы в Ляране никакие поступившие от него приказы не выполнялись, пока он в плену, но кто сказал, что он ведет простую игру? Ждать от него можно чего угодно…

Вопрос, как подобраться к нему, не попавшись.

Вот об этом Хантре и размышлял, когда снаружи послышался шорох, и в поле зрения появилась пятнистая мордочка. Хозяин норы в шоке уставился на человека, потом зашипел, шарахнулся боком, выгнув спину.

Хантре мигом перекинулся и выскочил наружу. Уйти просто так ему не дали: местный атаковал, и сперва они катались по траве, сцепившись в яростный клубок, а потом маг-перевертыш бросился наутек, роняя капли крови. Распаленный лесной кот погнался за ним, и лишь убедившись, что захватчик возвращаться не собирается, повернул назад к отвоеванной норе.

Дел у Зинты было невпроворот.

Ривгера кормила сама, как же иначе, но если не успевала домой к нужному времени, выручала няня-кормилица, которую нашли по соседству. У той во время смуты убили мужа, хотя он не был ни магом, ни «подражателем Тейзурга» – всего лишь повстречал на улице шаклемонговцев, и борцам за нравственность показалось, что он их не одобряет. На месте забили насмерть да и пошли дальше. Лимила родила в месяц Лодки слабенькую девочку, которую лекарка удержала в мире живых, призвав силу Тавше. Обрадовалась, когда ее позвали помогать: Орвехт предложил хорошее жалование, и больше не придется кое-как сводить концы с концами. Она приходила с дочкой – не с кем оставить, матушка Сименда была не против, а Суно, если находился дома, использовал заклятье тишины, чтобы не слышать детского плача.

Зинта по-прежнему работала в лечебнице, спешила на помощь тем, чей «зов боли» поймала, навещала тяжелых пациентов.

Книжки читала урывками, когда получится, но хотя бы полчаса в день.

И не забывала о своем разговоре с Хеледикой в «Столичной белке». В городе во все глаза смотрела по сторонам: собирала улыбки и непроницаемые взгляды уцелевших статуй, дождевые капли на стеклах витрин и блики на черепице, кованые завитки вывесок и цветные вспышки витражей, обрывки понравившихся разговоров и загадочные старые двери в чешуйках облупившейся краски, развешанную на балконах одежду и еле видные в солнечном сиянии далекие башенки, людей и птиц, кошек и собак, пестрые обережные узоры на стенах домов и похожие на детали великанских музыкальных инструментов водосточные трубы – все, что сгодится для пряжи, из которой ткется новый алендийский гобелен.

Однажды встретила Нинодию – в чайной «Полтуфельки фьянгро», куда завернула поесть после очередного призыва силы Тавше. Одно из тех маленьких заведений, которые прячутся в цокольных этажах доходных домов. Внутри темновато и не слишком чисто, на этажерках и на подоконниках стоят дамские туфли разной степени поношенности: бальные и для прогулок, на высоких и низких каблучках, с бантами, атласными розочками и фигурными пряжками.

«Надеюсь, прежде чем этак расставить, их хорошенько вымыли с мылом, чтоб никакой заразы», – мимоходом подумала лекарка, а потом решила, что занятно придумали, и мысленно добавила этот клочок реальности в свою копилку городской пряжи.

С утра пораньше посетителей не было, кроме грузной женщины в кружевной пелерине. Когда Зинта попросила чаю с молоком и три пирожка с творогом, та обернулась и оказалась Нинодией. Пересела к ней за столик вместе с большой кружкой фьянгро –  подогретого вина с пряностями.

Лекарка чуть не начала по привычке ее ругать, но прикусила язык: Нинодия уже родила, и за помощью к ней не обращалась, незачем цепляться к людям с поучениями, даже если считаешь, что они живут неправильно. Пациенты, которые не слушают твоих рекомендаций, другое дело, а все остальные сами разберутся, как им жить. Недавно Суно завел с ней об этом разговор – мягко и будто бы вскользь, потом и вовсе свернул на другое, но Зинта, поразмыслив, поняла, что говорил он о ней, о ком же еще. Есть у нее такая черта. Как освоилась в Аленде, как избавилась от своей прежней робости, так и начало это проявляться. В Молоне многие взрослые доброжительницы так себя ведут, но здесь это не принято. Тем более, супруга достопочтенного Орвехта – важная госпожа, не всякий осмелится ей перечить. И хотя они с Суно к этой теме больше не возвращались, с того дня она стала следить за своими манерами и вовремя себя останавливала.

С Нинодией поболтали по-хорошему. Та вывалила ворох ляранских новостей, похвалила красивый строящийся город, но добавила, что Аленда в сто раз лучше. С лукавой улыбкой похвасталась, что пристроила свою доченьку в такие руки – все обзавидуются: приемная мать Талинсы настоящая принцесса настоящей сурийской страны по соседству с Ляраной, и Таль после выполненного обряда получила титул наследной принцессы, вот так-то, знай наших, спасибо Ланки-Милостивцу! Зинта вежливо покивала и сказала, что все вышло к лучшему.

– Эта принцесса Касинат обещала со мной переписываться про мою кровиночку, да и в гостях там побывать не воспрещается, – добавила Нинодия, отхлебнув из кружки. – Эх, еще бы мне самой в хорошие руки пристроиться! Вот знаешь, Зинта, иной раз мечтаю: этак сижу я с рюмочкой, а передо мной стоит на коленях богатый кавалер с дорогущим букетом и умоляет выйти за него замуж… Эх, мечты наши, мечты...

Зинта чуть не брякнула, что не видит ничего хорошего в таких мечтах, но спохватилась и сама себе заткнула рот последним пирожком.

Местные встретили чужака враждебно, и больше всех негодовал пятнистый кот, живший в норе под древним каменным изваянием. Выкопал нору не он, и вполне возможно, что он-то и съел ее прежнего хозяина, но теперь это его законное жилище. А наглый пришелец мало того, что забирался туда, только отойди, так еще и превращался там в двуногого. А когтями по носу не хочешь?! На тебе!.. Ага, выскочил, ну, щас еще получишь!..

Дело осложнялось тем, что Пятнистый крупнее