Земля войны - Юлия Латынина

– В общем так, – сказал министр по делам СМИ, – первый сюжет – об избрании Гамзата Ахмеднабиевича председателем парламента. Второй – об ожидающемся урожае зерновых.

Нечего идти на поводу у империалистов и позорить нашу мирную республику.

* * *

Кирилл спустился в столовую около восьми.

Та м было шумно и многолюдно. Сквозь раскрытые двери кухни доносилось бульканье супа, бойко стучали ножи, шинкуя капусту, и от восхитительных запахов шашлыка рот Кирилла наполнился слюной. Обслугу никто не держал в заложниках, но почти половина ее осталась на Красном Склоне; а кроме собственно людей Джамалудина Кирилл обнаружил за столом министра финансов республики и четырех его племянников. В руках министр финансов держал тяжелый «стечкин», и, пользуясь им, как указкой, пересказывал какой-то свой диалог с Комиссаровым. Из диалога выходило, что министр финансов сам приехал на Красный Склон застрелить Комиссарова, и Джамалудин просто слегка опередил его.

При виде Кирилла министр финансов ткнул пистолетом в потолок и закричал:

– Вот Кирилл Владимирович при этом тоже присутствовал, клянусь Аллахом, он подтвердит!

Кирилл сел за стол, и здоровенная повариха в цветастом платке положила перед ним целую гору баранины.

Последний раз Кирилл ел в Гудермесе, и вкусная еда сыграла с ним дурную шутку. Кирилла потянуло в сон, он поднялся в биллиардную, завалился на кожаный диван и почти мгновенно заснул.

Проснулся он через час от неудачно легшей под бок обоймы.

За это время окончательно стемнело. В биллиардной ветер раздувал легкие шторы, и в разбитое окно молча пялился тот самый «Гепард», который Арзо месяц назад подарил своему зятю. Кирилл молча лежал и думал о том, что будет, если Джамалудин примет предложение Арзо. К окончательным выводам он так и не пришел, если не считать мысли о том, что вряд ли он в этом случае возглавит российский филиал «Бергстром и Бергстром».

Тут рядом послышался писк сорвавшегося мобильного звонка, Кирилл повернул голову и увидел в темноте возле «Гепарда» огромный черный силуэт. Кирилл признал Ташова, – скорее по габаритам, нежели по чертам.

Кириллу очень не понравилось, что у Ташова в руках мобильный. Мобильники отобрали у всех еще перед началом операции.

Дозвониться по телефону было все равно нельзя, но уж если они снова заработали, значит, они заработали и на прослушку, а зачем таскать с собой в кармане штуковину, которая в режиме реального времени пишет твое будущее обвинительное заключение? Поэтому Кирилл резко спросил:

– Что ты делаешь? Выключи его. Совсем.

Ташов вздохнул, разломил мобильник, вытряхнул батарейку и ссыпал все в карман. Они сидели молча некоторое время, а потом Ташов заколебался и сказал:

– Я хотел дозвониться Диане. Звонок срывается.

Кирилл молчал.

– Я подумал, какая разница? Все равно мы уже не на этом свете, так неужели я не могу ей позвонить?

Где-то за окном негромко хлопнуло, и в небо взлетела осветительная ракета. Через несколько секунд Кирилл увидел в ее свете лицо Ташова: неестественно бледное, чуть осунувшееся, с ямкой от недавнего выстрела у виска.

– Кирилл Владимирович, – сказал Ташов, – если получится так, что я погибну, а вы нет, вы сходите, пожалуйста, к Диане. Вы скажите ей, что я…

Ташов заколебался, не решаясь произнести тех слов, которые он, согласно обычаю и нравам, не мог произносить даже перед девушкой, не то что перед третьим человеком.

– Что там все будет иначе и что в раю у нас будут дети, – докончил Ташов.

Кирилл долго молчал. Перед глазами его стояло лицо Шапи Чарахова в следственном деле, анфас и профиль. Крыса, господи ты боже мой, кастрюля и крыса. А ведь Шапи был полковником КГБ и не брал в заложники правительственную делегацию.

– Я не дамся им в руки живым, – сказал Водров.

Дверь биллиардной открылась, и на пороге ее в луче света нарисовался нордический профиль Хагена.

– Кирилл, тебя ищут, – сказал Ариец.

* * *

Майор внутренних войск Сергей Рачковский с утра стоял в оцеплении в мэрии, а после заседания штаба командир боевой группы подполковник Азямов послал его охранять СИЗО.

Майор Рачковский отнесся к делу с профессиональным усердием.

Во-первых, он отобрал у солдат оцепления обоймы со специальными слезоточивыми пулями и выдал им обычные, приказав стрелять на поражение.

Во-вторых, он посадил двух снайперов на крыше СИЗО, и еще двоих послал в пятиэтажку напротив, велев выгнать людей из наиболее подходящих квартир.

В-третьих, он расставил три бывших с ним БТРа по периметру площади, и так как времени и возможности вкапывать их не было, по его приказу солдаты подтащили с соседней стройки бетонные блоки и соорудили из них укрытия для БТРов спереди и с боков.

И вот теперь майор Рачковский сидел у люка командирского БТРа и, поигрывая «стечкиным», наблюдал, как к СИЗО стекается толпа.

Он был пьян и спокоен.

Майор Рачковский был пьян последние пять лет, с тех пор, как в Итум-кале он подсадил на автобус ту самую чеченку, о которой он говорил Кириллу. После этого случая майор Рачковский всех местных считал за собак, которые взрываются, даже если ты относишься к ним по-человечески и помогаешь им сесть в автобус. Это был такой удобный способ сохраниться в здравости, потому что людей нормальному человеку убивать трудно, а собак – гораздо легче. Другим способом сохраниться была водка.

Кирилл Водров неправильно подозревал майора в том, что тот охотится на боевиков потому, что получает по семьдесят тысяч боевых. Эти семьдесят тысяч, точно, полагались Рачковскому. Однако на самом деле боевые Москва поручила распределять главе МВД, а тот отдавал эти деньги дяде Гамзата Асланова. Глава МВД и дядя Гамзата сами составляли списки «боевых» и вписывали туда только своих друзей, а что до таких, как Рачковский, то они в списках не значились.

Сначала можно было подать в суд и получить деньги через суд, но когда судьи это поняли, они стали удовлетворять любой такой иск за тридцать процентов суммы, и это стало очень выгодной формой деятельности для судей, почти такой же выгодной, как оформление угнанных иномарок. Была даже такая история, что Ваха Арсаев, прослышав про это дело, вписал в такой иск трех своих людей, и получил по иску деньги.

Поэтому такие, как Рачковский, не получали боевых, и однажды на авиабазе даже хотели устроить митинг по этому поводу, но Рачковский сказал, что Бештой-10 – не Америка, и позориться он не даст. Что же касается торговли боевиками, то Рачковский ими не торговал, потому что все деньги забирал себе начальник базы.

За пять лет, в течение которых командировки на Кавказ чередовались с охраной колонии-поселения под Пензой, майор Рачковский ороговел душой и привык не делать различия между людьми, за которыми он охотился в горах, и заключенными, над которыми он издевался в тюрьме. Он научился убивать так же хладнокровно, как горцы, вот только причины, по которым убивали горцы, были иногда довольно странны, но почти никогда – случайны. Рачковский же научился убивать без причин. Вместо причин была водка.