О чём молчат рубины - Фунтик Изюмов

выбирать оружие! Именно поэтому Гастон отбросил благородные манеры и принялся поносить крестоносцев последними словами. В надежде, что все дружно кинутся его вызывать и он выберет, с кем драться с первым. А крестоносцы оттягивали этот момент, чтобы Гастон вызвал противника, чтобы мы имели преимущество…

— И тут влез я! — с горечью сообразил я, — И полез со своими оскорблениями.

— Вообще-то, да! Если бы брат Ульрих не успел сделать официальный вызов… ты, к примеру, умеешь рубиться на секирах?..

— Только мечом, да и то… — вынужден был я покаяться.

— Поэтому брат Ульрих и поспешил с вызовом. Тут уже Гастон не смог отказаться. Хотя планировал он убить именно тебя!

— Меня?!

— Ну, не зря же он разговор про «ангела» завёл? А кто у нас «ангел»? Кто сидит с крестоносцами за одним столом, сам не являясь рыцарем? Нетрудно догадаться…

— Во! — наставительно поднял палец захмелевший Вилфрид, — Ба… я хотел сказать, девушка, а как всё по полочкам разложила!

— Получается, брат Ульрих меня спас? — совсем опечалился я, — Я всё испортил, а он меня спас?..

— А ты думаешь, мне было бы приятно везти к папе твой гниющий труп? — брюзгливо уточнил Ульрих, — Помнишь, что Великий магистр наказывал? Довезти к папе в любом виде! И будь уверен, мы тебя довезём, хоть живого, хоть мёртвого. Вот только живого удобнее: от мёртвого смердит!

— Нет худа без добра! — негромко заметил брат Марциан, — Зато мы убедились, что ты готов жизнь положить за Орден. Ты же полез ругаться и оскорблять Гастона, потому что он над Орденом издевался, не так ли?

— Э-э-э… ну, конечно! — почти искренне сказал я, — Потому что он про Орден плохо говорил… и вообще, нехорошие песни… и про монашество в целом…

— Ну, вот! Значит, тебе можно доверять! — улыбнулся Марциан, и тут же улыбка сошла с его лица, — Меня тревожит только один вопрос…

— Какой же?

— Пф-ф! — опять Катерина, тут как тут! — Что тут думать? Неужели не понял?

— Нет…

— У коновязи было шесть коней, — как маленькому, объяснила мне девушка, — Шесть! Ну, допустим, что рыцарь, четверо его оруженосцев и одна заводная лошадь, на случай, если какая-то охромеет, или для пожитков. Но после поединка оруженосцы скрылись на четырёх конях! А коновязь осталась пустой… Что это значит? Это значит, что шестой конь не был заводным. Был шестой в этой шайке! И очень может быть, что этот неизвестный шестой был как раз главным! Иначе странно, что оруженосцы хладнокровно пристрелили своего господина, или пусть товарища, если считать его наёмником, когда возникла угроза допроса с пытками. Кто мог это им приказать? Только он, неизвестный шестой… Приказал дождаться и ликвидировать в случае угрозы. А сам сбежал, держа запасного коня в поводу. А мы его и не видели! Ты, кстати, ничего подозрительного в трактире не заметил?..

Я вспомнил рассказчика про слонов. Вспомнил, что после дуэли, я его за столом простолюдинов не видел.

— Н-н-нет, — задумчиво сказал я, — Ничего такого, что привлекло бы внимание…

[1]… цветущий край превратился в пустыню… Любознательному читателю: авторы отыскали рассказ про слонов и василисков не где-нибудь, а в книге Леонардо да Винчи под названием «Басни». И, хотя великий Леонардо жил гораздо позже описываемых нами событий (1452–1519), но мы не смогли пройти мимо и не включить такую любопытнейшую историю в нашу книгу, переписав её очень близко к тексту. Надеемся, читатели не в обиде. Наверняка, похожие байки ходили и за 100 лет до Леонардо!

Глава 38. Мы едем в гости. Не ждали?

Здесь облегченье ты найдешь

Печалям и недугам,

Ты добрым гостем в дом войдешь –

Уйдешь хорошим другом.

Расул Гамзатов.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, Новая Марка, Рёц, 28.09.1410 года.

Я убедился, что Эльке беззаботно болтает с кучером, тщательно задёрнул окно кареты и повернулся к Катерина.

— Я должен кое в чём признаться, — выдохнул я.

— В чём же?

— Я солгал позавчера, в трактире. Я видел шестого. Не очень-то я его запомнил, но я его видел.

И я рассказал про неведомого рассказчика.

— А почему смолчал? — удивилась Катерина.

— Ну как же! Сейчас крестоносцы считают, что рыцарь наслушался баек про «ангела» и под воздействием религиозного экстаза хотел этого «ангела» убить. Чтобы злой обманщик не попал к папе римскому и не смущал его бесовским наваждением. Но если они отловят кого-то из нападавших и те расскажут, что дело не в «ангеле», а в чём-то другом… в его перстне, к примеру… если рыцари проведут допрос с пристрастием… в отношении меня…

— Понимаю, — серьёзно кивнула девушка, — А почему всё же решил рассказать? И почему только сейчас?

В самом деле, наш разговор шёл через день после событий в трактире. Вчера мы отмахали очередной кусок пути и заночевали в Драмбурге, не то, мелком городе, не то большой деревушке, где в отвратительном трактире нам подали отвратительную еду и мы ночевали в отвратительных условиях. А ещё всю ночь шёл нудный дождик и теперь приходилось пробираться по отвратительной, чавкающей грязи. И настроение было соответствующим. Отвратительным. Почему же я решился рассказать именно сегодня?

— Ну-у… я подумал, вдруг я увижу этого… шестого? Вот я его увидел и узнал. И что? Как мне позвать крестоносцев? Эй, идите сюда, это тип, про которого я вам не рассказывал? Или мне схватиться с ним врукопашную, в надежде, что крестоносцы подоспеют?

— Если это наёмник, то у тебя нет шансов ни в первом случае, ни во втором.

— Вот! И я так подумал! Значит, если я его увижу, я должен сделать вид, что я его не узнал. А потом как-то исхитриться, и что-то предпринять, чтобы его схватили. И убить. Чтобы вопросов не задавали. И тут мне пришло в голову, что ты можешь мне помочь!

— Я?!

— Ты. Если мы придумаем какой-то секретный знак опасности, то я мог бы тебе сигнализировать: вижу шестого! Ты бежишь к рыцарям и заявляешь, что видела подозрительного типа, который крутился вокруг меня, и не худо бы его схватить и допросить. Крестоносцы знают про твою смекалку и рассудительность. Они хватают этого типа. Тот, конечно, пытается вырваться. А я его из арбалета — бац! Мол, увидел борьбу и пришёл на помощь… И все довольны!

— А если ты ошибёшься? Если будет просто похожий человек? И по твоей вине он погибнет? Ведь допросить его не получится?

— Я подам сигнал, только если буду полностью уверен, что это тот, кто нам нужен. В конце концов, именно мне придётся его убить? А убить безвинного я