Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

Он смеется и наконец-то кажется Даниэле веселым, жизнерадостным и даже очень симпатичным и умным парнем. «Может, я сделала правильно, что к нему пришла», – осеняет ее, но потом она про себя смеется над этой мыслью и вскоре становится серьезной. Ну вот, пора.

– Послушай, Себа…

– Ты меня всегда называла так в школе, а сегодня, когда по телефону ты мне сказала: «Привет, Себастьяно», мне стало странно. Я подумал, что ты на меня сердишься и что звонишь мне для того, чтобы за что-то меня обругать…

И Даниэла внезапно понимает, что этот парень, такой богатый и умный, такой организованный, в то же время такой невероятно ранимый.

– Нет, мне тебя не в чем упрекать. Я пришла поговорить с тобой о чем-то очень важном, но очень хорошем. Сейчас я тебе об этом расскажу, а потом ты сам решишь, что делать.

Себастьяно кивает и говорит всего лишь: «Хорошо».

– Ты помнишь ту вечеринку в Кастель-ди-Гвидо: это район на правом берегу Тибра, немного не доезжая Фреджене? Там еще был такой большой полуразрушенный дом.

– Да, конечно, я знаю этот район. Иногда я ходил туда с Бертолини смотреть соревнования. Там устраивают автогонки на разрисованных машинах. Дорога становится все шире, и они так мчатся, что дух захватывает. Однажды…

Даниэла его прерывает:

– Нет, ты помнишь ту вечеринку в полуразрушенном доме? Ты хорошо ее помнишь? Ты помнишь, что и я там была?

Себастьяно молчит, опускает голову, потом ее снова поднимает, снимает очки, трет глаза и снова надевает очки.

– Так вот что ты хотела мне сказать… Да, конечно, я ее помню. Там было столько народу… Это была отличная вечеринка. А мы…

Себастьяно на нее смотрит, не знает, как ей об этом сказать, и, самое главное, не знает, что сказать. Даниэла пытается сделать так, чтобы он не стеснялся, слегка улыбается, и Себастьяно продолжает:

– Мы были вместе. Да, я это помню, я никогда этого не забывал. Но я думал, что тебе не захочется об этом говорить…

– Почему?

– В следующий понедельник мы встретились в школе, но ты ничего не сказала и даже со мной не поздоровалась. Потом я пытался с тобой поговорить, но я для тебя словно не существовал. Было такое впечатление, будто ты… ну, не знаю… будто ты раскаивалась. Ты делала вид, будто ничего не произошло.

– А как это было? Расскажи мне.

– Ладно. В тот вечер ты ко мне внезапно подошла и сказала: «Пойдем отсюда, я хочу заняться любовью». Я этого никогда не забуду.

– Прямо так я тебе и сказала?

Себастьяно улыбается, потом смущается. На самом деле ты мне сказала: «Пойдем отсюда, я хочу трахаться». Но в конечном счете смысл, видимо, был таким. – Себастьяно не знает, что еще добавить, поигрывает руками, складывает их: ему явно неловко, но потом он находит выход: – Хочешь еще немного мороженого?

Даниэла улыбается:

– Да, спасибо, с яичным кремом и с орешками кусочками.

– Отлично, я мигом!

Себастьяно достает из чашки с водой половник и вылавливает им из лотка уже немного подтаявшее мороженое. Даниэла на него смотрит; он вызывает у нее умиление.

– В тот вечер я приняла таблетку, я была не в себе. Ты был первым, кто мне попался, и это, конечно, наркотики привели меня в такое состояние, такое похотливое. Обычно я себя так не веду.

Себастьяно дает ей стаканчик с мороженым.

– Но я этого не знал, я не мог этого знать – иначе бы я этого не сделал. Я думал, что ты поняла, что мне нравишься, и хотела быть со мной именно поэтому. Когда ты мне это сказала, я не поверил: подумал, что это шутка. Я хотел тебя спросить, правильно ли я понял, но боялся, что ты можешь передумать. Так что я ничего не сказал, и ты отвела меня за руку в тот туалет.

Даниэла не может поверить, что она себя так вела: еще немного, и она бы сама его изнасиловала.

Но Себастьяно этого не замечает и продолжает:

– В тот вечер, вернувшись домой, я написал для тебя стихотворение, но так никогда и не решился тебе его прочитать.

– Мне было бы приятно его послушать, если ты его не потерял.

Тогда Себастьяно переносит всю тяжесть на правую ногу, сует руку в задний карман и вынимает сложенный листок.

– Я хранил его в ящике моего письменного стола и не думал, что когда-нибудь я тебе его прочитаю… «Нет таких чисел, изобретений или открытий, чтобы объяснить миру, какая ты красивая. Даже школа стала для меня самым интересным на свете местом, и знаешь, почему? Потому что там ты. Красота вчерашнего вечера меня ошеломила. И так бывает каждый день, когда ты мне улыбаешься. Я люблю тебя, Даниэла Джервази».

Закончив читать, Себастьяно немного смущен. Он складывает листок, собирается убрать его в карман, но потом решает отдать его ей.

– Прости меня, но на следующий день я был слишком счастлив; может, я преувеличил.

Даниэла растрогана, ее глаза влажные от слез: еще никто и никогда не посвящал ей таких слов.

– Оно прекрасно. Как прекрасно и то, что произошло в тот вечер.

Себастьяно удивлен, не верит своим ушам. Даниэла ему улыбается.

– Тогда начал свою жизнь наш ребенок. Надеюсь, тебе действительно нравится имя Васко, я не знала, что это был ты, я ничего не помнила из той ночи, иначе я сказала бы тебе об этом раньше. – Даниэла стискивает его руку. – Нет, ты не волнуйся; это знаем только мы двое, и ты мне ничего не должен. Но мне казалось правильным, чтобы ты узнал, что у тебя есть сын. Если не хочешь, твоя жизнь не изменится.

Себастьяно смотрит на руку Даниэлы, которой она сжимает его ладонь. Потом он ей улыбается – именно так, как тогда, когда увидел ее у ворот, с тем же искренним выражением счастья.

– Слишком поздно, Даниэла. Моя жизнь уже изменилась. Я самый счастливый на свете человек.

И он ее обнимает.

Я вхожу в офис, навстречу мне идут девушки.

– С возвращением, шеф! Как вы загорели!

Похоже, они искренне рады увидеть меня снова. Или они прекрасные актрисы, с которыми уже можно заключать договор для первой серии, которую мы делам.

– Хорошо, хорошо, все в порядке, спасибо. Я привез вам сувениры. – И я вынимаю свертки, вручая их всем – Аличе, Сильвии и Бенедетте. – Они все одинаковые, я это сделал специально, чтобы никто не подумал, что он любимчик или что он не получил должного внимания. Они различаются только по цветам, а вы сами решите, поменяться вам ими или нет.

Девушки их с любопытством открывают, почти соревнуясь, кто сделает это первой. Аличе разворачивает мой подарок и с восторгом смотрит на эту вещь, сжимая ее в руке, словно она еще может вырваться.

– Рыбка!

– И у меня тоже, но у меня красивее!