451° по Фаренгейту. Повести. Рассказы - Рэй Брэдбери

позволяют летать в своих грезах, словно летучая мышь, согласно Главе Х в этой книжечке. Думаю, подрастающим мальчикам только на пользу забивать головы такими вещами. Судя по выражению на вашем лице, вы не верите в существование Рауля. Ничего, я дам вам его спрингфилдский адрес.

– Угу, – сказала Эльмира, – и в день, когда я ему напишу, вы сядете в автобус до Спрингфилда, отправитесь в отдел доставки, перехватите мое письмо и ответите мне детским почерком. Знаю я ваши штучки!

– Послушайте, миссис Браун, давайте начистоту – вам хочется стать президентом Дамской ложи «Жимолость»? Так ведь? Вы выдвигаете свою кандидатуру. И всегда получаете один голос. Свой собственный. Эльмира, если бы дамы захотели, они отдали бы за вас лавину голосов. Только вот гляжу я на гору, а с нее хоть бы что-нибудь скатилось, кроме вашего камушка. Послушайте, завтра днем я сама выдвину вашу кандидатуру. Что скажете?

– Согласна, черт возьми, – сказала Эльмира. – В прошлом году я так простудилась прямо перед выборами, что не смогла ходить по домам и проводить предвыборную агитацию. В позапрошлом году я сломала ногу. Очень подозрительно. – Она искоса взглянула на даму за москитной сеткой. – И это еще не все. Месяц назад я шесть раз порезала себе палец, десять раз ушибла колено, дважды вывалилась с задней веранды. Слышали? Дважды! Разбила окно, уронила четыре тарелки и одну вазу за доллар и сорок девять от «Биксби». С этого дня за каждую расколоченную тарелку в моем доме и его окрестностях расплачиваться придется вам!

– Этак я разорюсь к Рождеству, – сказала миссис Гудуотер.

Она распахнула дверь с москитной сеткой и внезапно вышла наружу, хлопнув дверью.

– Эльмира Браун, сколько вам лет?

– У вас наверняка записано в ваших черных книгах. Тридцать пять!

– Когда я думаю о тридцати пяти годах вашей жизни… – Миссис Гудуотер поморщила губы и заморгала глазами, ведя подсчеты. – Получается где-то двенадцать тысяч семьсот семьдесят пять дней или, если считать по три в день, то будет двенадцать тысяч переполохов, двенадцать тысяч бедствий, двенадцать тысяч катастроф. До чего же насыщенной жизнью вы живете, Эльмира Браун. Жму руку!

– Прочь! – отпихнула ее Эльмира.

– Ну что вы, дорогая. Вы занимаете всего лишь второе место среди неуклюжих женщин Гринтауна, штат Иллинойс. Вы не можете сесть без того, чтобы стул под вами не сложился гармошкой. Вы не можете встать без того, чтобы не выместить на ком-нибудь злость. Вы не можете пройти по лужайке без того, чтобы не плюхнуться в колодец. Ваша жизнь, Эльмира Элис Браун, одно непрерывное падение. Так почему бы в этом не признаться?

– Все мои беды не от неповоротливости, а оттого, что вы находитесь в пределах одной мили от меня всякий раз, когда я роняю кастрюлю с бобами или попадаю пальцем в розетку, и меня дергает током.

– Дорогуша, в городке таких размеров все находятся в пределах одной мили от кого-то другого в то или иное время суток.

– Так вы признаете, что были неподалеку?

– Я признаю, что родилась здесь, но я ничем не поступилась бы, только бы родиться в Кеноше или Сионе. Эльмира, сходите к своему дантисту, пусть он сделает что-нибудь с вашим змеиным языком.

– О-о! – воскликнула Эльмира. – О-о! О-о! О-о!

– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Колдовство меня не интересовало, но теперь я возьмусь за это дело всерьез. Послушайте, сейчас вы стали невидимы! Пока вы тут торчали, я навела на вас порчу. Теперь вы исчезли из виду!

– Ничего подобного!

– Конечно, – призналась ведьма. – Я никогда вас в упор не видела, дамочка.

Эльмира достала карманное зеркальце.

– Вот же я!

Она присмотрелась и ахнула. Она занесла руку вверх, словно собиралась настраивать арфу и щипнула струну. Она подняла ее на всеобщее обозрение. Вот она, Улика № 1.

– У меня никогда не было седых волос вплоть до этой самой секунды!

Ведьма очаровательно улыбнулась.

– Поместите этот волос в банку с водой, и наутро он превратится в земляного червя. Ах, Эльмира, взгляните же на себя, наконец! Все эти годы вы только и делаете, что вините других за свою косолапость и неуклюжие повадки! Шекспира читали? Так вот у него есть ремарки «ШУМ и ГАМ». Так вот это про вас, Эльмира. Шум и гам! А теперь марш домой, а не то я пересчитаю все шишки у вас на голове и предскажу газы на ночь. Кыш!

Она помахала руками в воздухе, словно Эльмира превратилась в облако всякой всячины.

– Боже, сколько же мух расплодилось этим летом! – сказала она.

Она зашла в дом и заперла дверь на крючок.

– Черта подведена, миссис Гудуотер, – сказала Эльмира, скрещивая руки на груди. – Даю вам последний шанс. Снимите свою кандидатуру в Ложе «Жимолость», или будете иметь дело со мной. Завтра, когда я выдвину свою кандидатуру и отберу у вас эту должность в честном бою, со мною будет Том. Хороший, невинный мальчик. Невинность и добрая воля возьмут верх.

– На вашем месте я бы не стал рассчитывать на мою невинность, миссис Браун, – сказал мальчик. – Моя мама говорит…

– Замолчи, Том! От добра добра не ищут! Ты будешь стоять по мою правую руку, мальчик!

– Да, мэм, – сказал Том.

– Мне бы только, – сказала Эльмира, – пережить эту ночь, пока эта дамочка будет лепить мои восковые фигурки и вонзать им в сердце и душу ржавые иглы. Если завтра в моей постели ты найдешь большую сморщенную иссохшую смокву, то будешь знать, кто сорвал плод в винограднике. И пусть миссис Гудуотер президентствует, пока ей не стукнет сто девяносто пять лет.

– Ну почему же, дамочка, – возразила миссис Гудуотер. – Мне сейчас триста пять. В старые добрые времена про меня говорили ОНА.

И она ткнула пальцами в сторону улицы.

– Абракадабра! Абракадабра! Зззз-ЗАМ!!! Ну, как, нравится?

Эльмиру как ветром сдуло с веранды.

– Завтра! – закричала она.

– Пока, пока, дамочка! – сказала миссис Гудуотер.

Том шагал вслед за Эльмирой, пожимая плечами и сметая с тротуара муравьев.

Перебегая подъездную дорожку, Эльмира истошно завопила.

– Миссис Браун! – вскрикнул Том.

Автомобиль, выезжавший задним ходом из гаража, переехал большой палец на ноге Эльмиры.

* * *

Посреди ночи у Эльмиры Браун разболелась ступня. Она встала и спустилась в кухню поесть холодной курятины и составить аккуратный и до боли исчерпывающий список всякой всячины. Во-первых, прошлогодние болезни. Три простуды, четыре легких несварения, одно вздутие живота, артрит, люмбаго, как ей показалось, подагра, тяжелый бронхиальный кашель, астма в начальной стадии, пятна на руках и в придачу абсцесс полукружного канала, из-за которого она шаталась, как пьяная мошка,