Век Екатерины Великой - София Волгина

– Учусь, Никита Иванович не дает мне покою. Еще занимаюсь деревообработкой да резьбой по дереву.

– Как твой новый токарный станок для работы по дереву?

– Зело хорош он.

Павел все такожде настороженно посматривал на мать.

– Никита Иванович сказывал, ты вчера слушал Генделя и Баха…

– Да, весьма понравились мне сии композиторы. Особливо Бах.

– В его музыке есть много божественного – согласилась государыня. – Никита Иванович такоже сказывал, ты покончил с чтением «Илиады» и «Одиссеи».

– Греческая история мне и прежде интересна была, когда я изучал ее с Семеном Андреевичем. Но после знакомства с Гомером мне захотелось побывать в тех местах, где ходили герои оных книг.

– В самом деле? Как хорошо! А я ведь планирую послать тебя в Европу опосля того, как завершишь образовывать себя. Вот и увидишь все, что твоей душе захочется.

– Спасибо, матушка! – Павел поцеловал руку матери.

– Как приятно видеть тебя повеселевшим. Лицо у тебя, кажется, всегда мрачноватое, недовольное, али и вправду недоволен чем? Что с твоим настроением? Я вижу, ты постоянно не в духе. Видела тебя с князем Голицыным. Сей кавалер зарекомендовал себя не с лучшей стороны. Что у тебя может быть с ним общего? Он нашептывает тебе всякие глупости, а ты и рад их слушать!

Павел вздернул голову, брови поползли вверх, глаза расширились.

– Что вы имеете в виду, матушка?

Екатерина не ответила на его вопрос.

– Ты сам должон не давать повода даже осмеливаться поднимать глупые разговоры, особенно касательно нас с тобой. Сам! Разумеешь? Сам! Вот когда будешь ты не обременен тяжестью ненужных разговоров и соблазнов, появится у тебя и хорошее настроение, и доброе ко всему отношение. И матери при встрече будешь улыбаться, а не хмуриться.

Наследник порозовел лицом, не в силах скрыть обиды.

– Сие, Ваше Величество, вам токмо кажется. На самом деле я всегда рад лицезреть вас, матушка. А с людьми? Что ж, я не имею права сходиться с людьми, которые мне нравятся?

Екатерина посмотрела на него укоризненно. Перебирая широкие рюши на рукавах летнего платья, она сказала:

– Менее всего я хочу мешать тебе в приобретении новых друзей, Павел Петрович. Они нужны любому человеку. Но другой вопрос – умеешь ли ты правильно выбирать их? Среди людей много завистников, ненавистников, злопыхателей, подстрекателей к неправедным делам. Прошу тебя, прислушайся к моим советам.

– Хорошо, матушка. Я и раньше с таковыми людьми не сходился, а теперь и вовсе буду всячески избегать.

– Вот и хорошо, – примирительно ответила императрица.

– Слышала, граф Кирилл Разумовский подарил тебе коня?

Лицо Великого князя такожде посветлело.

– Хорош конь! Я уже объездил его с Андреем Разумовским.

– Вы с Андреем прекрасные наездники, надо отдать вам должное!

Распрощавшись с ним, императрица подумала, что, кажется, отношения с ним нынче не испорчены, и она все-таки смогла дать ему понять, какового поведения от него ожидает.

* * *

Поддерживая мир с Пруссией, Екатерина начала постепенно вмешиваться, не без поддержки прусского короля, в польские дела. Она продолжала переписку с Фридрихом Вторым касательно раздела Польши, на коем тот настаивал. Ее посланник в Польше, князь Николай Репнин, много отдал своих сил на оном поприще, подкупая, агитируя, советуя полякам, как лучше обустроить польские дела. Было время, когда поляки безнаказанно хозяйничали на русской земле, разоряя и захватывая в плен русское население не хуже, чем сие учиняли крымские татары. Пришло другое время. Задумав вместе с прусским королем отнять часть польских земель, Екатерина отметила, что настойчивого сопротивления зарубежных стран будто и не было вовсе. Франция, представленная послом Бретелем, отстранилась от участия в оном вопросе по финансовым соображениям. Австрийский дипломат Мерси заинтересовался ходом дела слишком поздно: раздел уже находился на стадии завершения. Прусский же дипломат Сольмс токмо выразил пожелание своего короля, дабы Россия не ушла слишком далеко в своих амбициях.

Екатерина Алексеевна полагала, что уметь защищать своих подданных – обязанность страны. Речь Посполитая не терпит православных, стало быть, надо суметь защитить их ей, русской императрице. Николай Васильевич Репнин предпринял попытку действовать через Сейм, резко отклонивший ходатайство соседних держав о правах диссидентов. Для достижения своей цели Репнин прибегнул к образованию Конфедерации, кою поддержали русские войска. Быстро вступив в Польшу, они летом следующего года заняли всю страну. Полякам пришлось смириться, и через полгода, в феврале, был подписан акт о правах диссидентов. Загнанному в угол королю Станиславу-Августу пришлось помочь Репнину провести в Сейм закон о терпимости к другим вероисповеданиям. Несмотря на то, что два года назад первая попытка провалилась, в 1767 году, благодаря стараниям Николая Репнина, такой закон удалось все-таки провести. Сколь не организованы и буйны сии шляхтичи! Как трудно они приходят к общему решению своих проблем! Но, оказывается, не так и трудно подкупить шляхетских деятелей.

Ее полномочный министр, князь Николай Васильевич Репнин, уже не первый год живший в Варшаве, действовал в пользу России, главным образом, опираясь на партию Чарторыжских, родственников польского короля Станислава-Августа Понятовского. Дипломатичный и умный Репнин умел расположить к себе людей. Уже на второй год его деятельности в Варшаве поляки стали его весьма уважать: даже в театре начинали представление токмо после его прибытия, когда их король уже сидел в ложе. Действуя дальновидно и хитроумно, князь Репнин сумел соединить две конфедерации, польскую и литовскую, в одну, и отправить от нее в Санкт-Петербург чрезвычайных посланников – графов Поцея, Вельгорского, Потоцкого и Оссолинского, с изъявлением императрице Екатерине Алексеевне «благодарности от народа польского и литовского за оказываемое покровительство». Однако то тут, то там возникали враждующие очаги междоусобиц, так что полномочный министр князь Репнин не успевал предпринимать меры, дабы затушить их. Посему он настоял избрать из Польской конфедеративной республики семьдесят поляков в особую комиссию, с коими совещался о мерах по достижению спокойствия для диссидентов, а затем на шестой год своей деятельности, в шестьдесят восьмом году, добился подписания Варшавского договора о вечной дружбе. Но сей договор, подписанный королем Станиславом, вызвал недовольство у польских магнатов. Пользуясь поддержкой Австрии и Франции, противники короля Станислава создали в городе Бар Конфедерацию и объявили короля низложенным. Что оставалось королю Станиславу, окромя как не попросить императрицу Екатерину прислать на помощь русские войска? Понятно, что присутствие оных войск не могло не восстановить против князя Репнина магнатов и духовенство. В короткое время начался массовый исход поляков в Турцию и другие соседние страны. Конфедераты обратились за помощью к турецкому султану. Тяжело болевшему султану Мустафе было не до поляков, и он дал указание крымскому хану и молдавскому господарю не вмешиваться в польские дела.