Право имею - Вячеслав Базов

же общались. Та молчала, но весь ее вид показывал: «А я тебе что говорила?»

— Ты Бесову сказал, что его убьют. А ты что же? Сильнее или бессмертный?

— Я не собираюсь оправдываться. Тебя это не касается уже.

— Так на тебя же снова нападать стали. Неужели не видишь, к чему все идет? Ты ведь еще только начал это, а уже…

— Это никак не связано, — перебил Глеб. — Это были люди, которые хотели долю в бизнесе занять. А я отказался. У того, что пришел вчера, был приказ Павла убрать как свидетеля несостоявшейся сделки. А мне отрубить что-нибудь. Пальцы, руку, ногу, уши — как получится. Как видишь… занимаюсь я политикой или нет, делаю я то же, что и Черти или нет, каким образом делаю — тут опасно все. Ты можешь выйти вечером из своего приюта, достать свой не дешевый телефон посмотреть время — и все, ты уже на прицеле. Конечно, меня убьют. Всех нас убьют. Ну, кроме Ника, этот теперь бессмертный. Что же мне теперь, как и ты забить и собак выхаживать?

Тимур помолчал, но не потому, что ему нечего было сказать. Скорее он видел, что не переубедит. Как-то уже жалко спросил:

— А ты хотя бы Нику скормил тех, кто Тошика убил?

— Конечно, — соврал Глеб, одновременно с этим в кресле справа от Тимура Ева отрицательно покачала головой — тот должен был это видеть, но решил проигнорировать.

— Как ты вообще выбираешь, кого убивать а кого нет? — продолжал Тимур. — Ты же собирался вообще завязать…

— Есть свидетели или нет, — честно признался Глеб. — Я уже не один из Чертей, я уже не в маске, я действую открыто.

— Леонид бы не одобрил, — поддела Ева. Глеб отреагировал тут же, словно ожидал этой фразы:

— Леонид пятнадцать лет топтался на месте и только усугублял ситуацию вместо того, чтобы разруливать. Еще и столько людей положил.

— Мне кажется, — уже не так уверенно заговорил Тимур, — что он выбирал жертв еще и для того, чтобы у нас не было соблазна оставить без помощи таких же, какими когда-то были мы.

— Но ты же смог, — напомнила Ева.

— Да я вообще людей не особо, я бы лучше собак спасал.

Ева кивнула и что-то такое в ее лице промелькнуло, что Глеб поспешил остановить:

— Даже не думай.

— Да ладно, Павел удобнее, у него способность боевая. Я не так уж нужна, — с улыбкой произнесла Ева, положив ногу на ногу.

— Павел отучился подходить к засаде с видом: «Я вам сейчас жопу сожгу», но у него теперь стадия «Я вам жопу сожгу, пожалуйста». Ты все еще лучше всех вводишь в заблуждение. Если бы нужно было сунуться куда-то с вероятностью выжить процентов в десять, я бы выбрал тебя.

— И совсем не потому, что меня не жалко, — вместо «спасибо» заметила Ева. Тимур вздохнул, вроде и устало, а вроде и как человек, которому не хватало этих разговоров.

— А про таких как мы что-то известно? Паша, я, Ева? Друг этот твой?

— Ничего нового. — Глеб почувствовал облегчение. Эта тема для него была проще и от нее не веяло могильным холодом. — Считается, что психологическое потрясение запускает процесс. Это что-то психическое. Я честно не очень понимаю в этом, так что, даже если бы видел исследования… а исследования, как ты понимаешь, не достать. Разве что кто бессмертный, как Ник… Но я боюсь, что у них и на Ника управа найдется.

— А если за нами придут, ты за нас вступишься?.. Они же рано или поздно начнут искать таких же. Уже начали, — осторожно прощупывал почву Тимур. Глеб просто кивнул, потом и словами подтвердил:

— Да. Я за вас буду бороться, тут ничего не изменилось.

Ева и Тимур просто кивнули — тут они были согласны. Словно их в Чертях искусственно друг к другу пришивали.

— Алабая я все равно тебе оставлю. Он жрет, как весь приют, и клетки у меня ему нет, — нехотя признался Тимур.

— Спасибо, — отозвался Глеб равнодушно, хотя и ощутил радость. Он и бульдогу тогда радовался. А когда того отравили — закопал просто, без особой грусти. Не до того было.

Меньше всего Глебу хотелось тащиться на улицу, но отчего-то не мог остаться в кабинете и отправить провожать Тимура только Еву. Кажется, и ей тоже особо не хотелось идти — дом большой, не то что их прежний.

Не было похоже, чтобы хоть кто-то из Чертей ему завидовал. И Тимур так же шел не осматриваясь, погруженный в свои мысли. В драных джинсах и пыльной толстовке он выглядел тут как-то чужеродно, и казалось, что да, он нашел свое место на той даче. И Глеб был за него рад, но не завидовал и ему. Во всяком случае не в том, как Тимур решил прожить свою жизнь. Но Глебу казалось, что все кроме него на своих местах, все пришли к какому-то закономерному итогу, и он помог им в этом, но его путь был намного сложнее и дольше, чем их. И теперь ему казалось, что все это время он топтался на месте. Более того, Глеб не видел цели. Мир казался проще, когда он думал, что еще немного побарахтается и умрет, потому что в Чертях не держались долго. Сейчас нельзя было даже думать о смерти, хотя о ней говорили все вокруг даже больше, чем в активное время Чертей. Сейчас слишком многое было завязано на нем. Глеб знал, что и с его смертью Черти найдут, что делать и как жить дальше, но хотел надеяться, что все же чуть больше им нужен.

Алабай стоял прямо напротив ворот и смотрел на Тимура преданно — словно ждал, что тот его посадит в машину и увезет домой, а там еще покормит. Собака была худощавой, с большими печальными глазами и такими голодными, что Глеб задумался — не послать ли Еву за кормом, а на встречу съездить самому. У него были и другие люди, которые могли позаботиться о собаке, просто думал, что Еве будет приятно вспомнить прошлое.

Тимур тоже как-то не спешил уезжать, как бы нервно Глеб не посматривал на часы. Потрепал пса за ушами, что-то сказал ему.

У Евы начался рабочий день, судя по времени, и ей было комфортно здесь и сейчас, за забором, где никто не пытался ее убить. Глеб иногда думал, что в целом с идеями Леонида она осталась согласна, но не очень-то хотела жертвовать ради них своей жизнью. Поэтому нынешний порядок ее устраивал — вроде и