Хромой из Варшавы. Книги 1-15 - Жюльетта Бенцони

боясь вашего острого язычка. Он уже умер. Но продолжает любить вас, и с небес всячески старается вам помочь. Хотя это совсем нелегко.

– С небес? Откуда вам это известно?

– Иначе просто быть не может. Хороший медиум старается помочь тем, кто ему доверяется, стать счастливее. Ваш друг хотел бы видеть вас именно такой.

– Счастье сейчас в области недостижимого.

– Я знаю, вы и ваши близкие мучаетесь неизвестностью относительно вашего самого дорогого друга. Вы не знаете, жив он или мертв. Я могу вам с уверенностью сказать, и, поверьте, я не ошибаюсь: он жив.

Сердце Мари-Анжелин заколотилось с неистовой силой.

– Вы уверены?

– Я говорю только то, в чем абсолютно уверен.

– И где он?

– Этого я не знаю. Единственное, в чем я могу вас уверить: он жив. Но ваш друг не в очень хорошем состоянии.

– Он болен?

– Скорее несчастен.

У Мари-Анжелин перехватило горло, к глазам подступили слезы, но Ботти в одно мгновение ее успокоил, крепче сжав руки женщины.

– Не тревожьтесь, ваш близкий человек не умирает, он здоров. Самым правильным словом для него будет «потерян». Вы принесли с собой какую-нибудь вещицу, которая ему принадлежала?

Мари-Анжелин осторожно высвободила руки, достала из сумочки шелковый темно-синий галстук и протянула его Ботти.

– Я взяла его из комода в комнате моего друга.

– И галстук уже побывал в чистке…

– Наверное. Но Альдо любил его надевать, и вообще он очень следит за собой.

– Не сомневаюсь, само собой разумеется, но я почему-то представляю его себе совсем не в джентльменском виде.

– Может быть, потому что он уехал из Парижа переодетым?

– И в кого же он переоделся?

– В киношника-американца. Гуттаперчевые накладки изменили его внешность, накладки, усы… А его друг Видаль-Пеликорн…

Ботти не протянул больше рук Мари-Анжелин, он уселся поглубже в кресло.

– Естественно, что я не могу знать всего. Мы выиграем время, если вы без утаек расскажете мне все, что произошло до отъезда этих двух мужчин, и даже еще раньше. Начиная с того момента, когда Ава Астор вторглась во дворец Морозини с требованием отдать ей «Санси».

Лицо ясновидящего исказилось неприязненной гримасой.

– Я знаю, что представляет собой эта женщина, однажды встречался с ней. Несмотря на возраст, она продолжает оставаться красавицей, но злоба и эгоизм сочатся из каждой поры ее существа. На совести женщины скандал, который раздувают теперь журналисты. Но забудем о ней, продолжайте ваш рассказ.

Мари-Анжелин постаралась не позабыть ни одной подробности, и Ботти слушал ее, не прерывая, и только когда она сказала о странном ощущении, охватившем ее при виде старого коттеджа, на лице у него появилась чарующая улыбка.

– Вот и подтверждение моей правоты. Как только наши руки соприкоснулись, я сразу понял, что вы настоящий медиум, но для того, чтобы этот редкий дар развился, необходима помощь. Однако не будем отвлекаться, продолжайте ваш рассказ.

И Мари-Анжелин продолжила, удивляясь, как легко ей говорить с этим человеком, которого она видела в первый раз в жизни. Она словно бы исповедовалась и при этом чувствовала удивительную радость, которую дарил ей устремленный на нее взгляд темных глаз. Свою историю она кончила словами комиссара Ланглуа Лизе. Покидая особняк маркизы, он посоветовал ей уехать в Австрию к детям.

– Да, ей нужно уехать, – подтвердил Ботти. – Конечно, она и там будет чувствовать себя несчастной. И кто был бы счастлив при таких обстоятельствах? Но она воздействует на вас, хоть вы об этом и не подозреваете. Ее нервозность мешает вашему ясновидению.

– Тут я ничего не могу поделать. Не могу же я сказать бедняжке: отправляйтесь немедленно в Рудольфкрон! Бедняжка так несчастна.

– Не сомневаюсь. И своими страданиями она нарушает равновесие всех окружающих. Почему бы вам не позвонить ее бабушке и не попросить вызвать внучку под любым предлогом? Впрочем, вы вскоре сами уезжаете, но ни в коем случае не должны брать ее с собой в Лондон.

– Думаю, госпожа де Соммьер позаботится об этом, и с успехом, я уверена. Напомнит Лизе, как ее ждут дети, что будет совершенной правдой. Как известно, простое средство – самое лучшее.

Они замолчали, продолжая смотреть друг другу в глаза, затем План-Крепен застенчиво спросила:

– А не могли бы вы мне сказать еще что-нибудь про Альдо?

– Попробую. Дайте мне ваши руки.

И снова их ладони касаются, и снова Мари-Анжелин чувствует покой и полное доверие.

– Отчего мужчина несчастен? Он болен или в тюрьме?

– Если бы он попал в тюрьму, журналисты раззвонили бы об этом всему свету. Я сказал вам, он потерян. Один и бредет по огромному городу.

– Это Лондон?

– Да, но не тот Лондон, который всегда знал. Это враждебный, опасный город. Он среди воров и нищих. И сам в лохмотьях, грязи и старается выжить…

– Невероятно! Но у него в Лондоне есть друзья, настоящие верные друзья! Нужно, чтобы Адальбер попросил сэра Питера разыскать его! Питера или Мэри Уинфельд! У Адальбера есть даже свой дом в Челси.

– Надо понять, где именно его искать. Вы должны знать, что у Альдо Морозини есть непримиримый враг, который поклялся его уничтожить. По какой причине, я не знаю. Не просите меня описать его, этого я сделать не могу. Но я чувствую его присутствие. В первую очередь нужно обезвредить противника, пока он не довершил свое преступное деяние. Он весьма могущественен.

– Поедемте с нами в Лондон. Там вы сумеете найти этого человека, а главное, отыскать Альдо.

– Нет, я совсем не уверен, что мое присутствие будет вам в помощь. У вас самой достаточно талантов, чтобы довести дело до благополучного конца, но вам понадобится подмога.

– Чья, например? Сэр Питер, он…

– Нет. Помощь лично вам. Вы знаете, как действует маятник?

– Маятник Фуко? – спросила ошеломленная Мари-Анжелин.

Ботти искренне рассмеялся.

– Чем может помочь вам эта громадина, висящая под сводами Музея искусств и ремесел? Но, разумеется, принцип один и тот же, но я говорю о своем собственном маятнике. Вот таком, например.

Из ящика письменного стола ясновидящий достал небольшой футляр сиреневой кожи, вынул из него что-то вроде маленького веретена из аметиста на тоненькой золотой цепочке и положил на ладонь левой руки.

– Эта техника называется радиэстезия и берет свое начала от лозоходства, искусства с помощью лозы или рамки находить воду и металлы. Некоторые и до сих пор пользуются ореховыми прутиками, но, на мой взгляд, маятник надежнее. Я не стану утомлять вас историческими экскурсами, ограничусь кратким описанием его действия. Оно основано на предположении, что каждый элемент вибрирует по-своему, каждый обладает энергетическим полем и особыми волнами, которые улавливает маятник. Нужно только уметь