Стреляй, напарник! - Андрей Олегович Белянин

в коротком пересказе: дядя кентаврика, илах Тыгдыканус, встретил Костаса возле грани, когда вместе со своими соплеменниками выслеживал группу насильников. Насильниками Келкас называл троих горожан, которые, напившись во время праздника неразбавленного вина, отправились за город в поисках нимф, дабы, как они выражались, немного порезвиться.

Столь же пьяный левый сатир обещал показать собутыльникам, где этих самых нимф видимо-невидимо, но по пьяни завел компашку куда-то не туда. Ни одной нимфы они не встретили, зато увидели на водопое молодую кентаврицу. Её женская грудь, традиционно не прикрытая ничем, показалась грекам вполне привлекательной. А сатир также облизнулся на лошадиный круп.

Потому недолго думая (а чего ещё ждать от пьяных?) все с радостными воплями бросились ловить кентаврицу. В результате двое словили копытами в промежность, один в лоб, а сатир вообще был отлуплен и выброшен в реку, на мелководье, где по нему ещё и потоптались.

На этом инцидент вроде бы был исчерпан, возмездие настигло злодеев, но молодая горячая девушка с копытами помчалась в племя (табун?), жаловаться на мерзких горожан своему брату.

А кто у нас брат? Точно, как раз таки тот самый Тыгдыканус! Он загорелся праведным гневом и потребовал крови обидчиков, без права на амнистию. Созвал собратьев, и, вооружившись, они толпой помчались на место преступления, чтобы мстить за чуть не поруганную честь сестры.

К слову сказать, кентавры и сами слыли завзятыми ходоками и похотливыми жеребцами. Для них день без сексуального домогательства к особи противоположного пола не важно какого подвида или расы считался прожитым впустую. Но своё поведение они полагали вполне естественным и не заслуживающим осуждения.

Однако стоило чужаку хотя бы подмигнуть прекрасной кентаврице, сюжет резко менялся, и подобные деяния требовали незамедлительного возмездия! Примчавшись к речушке, но никого там не застав (горе-насильники, на своё счастье, успели уползти), кентавры стали искать следы преступников, дабы не дать тем уйти от суда Немезиды.

А так как, по словам сестры, над ней хотела надругаться целая толпа похотливых людишек, Тыгдыканус выбрал из обилия людских и звериных следов на берегу самые многочисленные, по ним и начав преследование.

В горячие головы борцов за справедливость не пришла здравая мысль, что насильники вряд ли стали бы ходить строем, чётко печатая шаг, а потому, пока истинные виновники ковыляли обратно в город, их преследователи мчались в противоположную сторону, к граням, возле которых вёл бой дозорный отряд хилиарха Костаса.

И вот, проскочив росшую возле самых граней оливковую рощу, кентавры увидели одиноко стоящего у стены человека. Не утруждая себя вопросами, доказательствами, уликами и прочими юридическими тонкостями, вожак кентавров наложил стрелу на тетиву и на скаку прицелился в спину подозреваемого, вынеся ему смертный приговор.

Но случилось невероятное, лучший охотник племени промахнулся. Пущенная Тыгдыканусом стрела пролетела мимо человека, попав в глубокую дыру в стене. Помянув бранным словом Аида, кентавр вновь выстрелил! То же проделал его гнедой кузен, поравнявшийся с ним. Каково же было удивление этих матёрых жеребцов, когда обе стрелы, снова пролетев мимо цели, исчезли вслед за первой внутри тоннеля, под истеричный визг какой-то раненой твари.

Опять пройдясь нелестными эпитетами по анатомии Аида и его верного пса Цербера, оба кентавра подняли луки и, остановившись, выпустили стрелы из стоячей позиции, полагая, что предыдущие промахи – это результат дикой скачки и уж сейчас-то всё получится. И вообще-то почти получилось, стрелы должны были вонзиться в грудь человеку, но тот наклонился, и две оперённые смерти, пролетев над ним, исчезли всё в том же тоннеле.

– Сам Зевс бережёт этого двуногого, – не то в удивлении, не то в восхищении проговорил Тыгдыканус, накладывая следующую стрелу.

Его кузен согласно кивнул, проделывая то же самое. Они снова прицелились в незнакомца, но стрелять не решились. Три промаха, три! Такое возможно только при вмешательстве богов, а кто смеет перечить их воле? Кентавры целились, но не стреляли. Их собратья столпились у них за спинами, ничего не понимая, но и ничего не делая.

Часть дальнейших событий мы с вами знаем. Дыра в стене затянулась. Костас посмотрел в глаза стрелкам. Подоспели его воины. Своей волей трижды спасённый богами предотвратил кровопролитие и вступил в переговоры с кентаврами. Выяснив причину их агрессии, он пообещал содействовать в восстановлении справедливости. И сдержал слово.

На территории полиса, в одном из гимнастических залов, Костас организовал встречу между делегацией кентавров и разысканных горе-насильников. Те, разумеется, всё отрицали, поскольку по пьяни мало чего помнили.

Под надзором городских военных и лично хилиарха было достигнуто соглашение о поединке между обидчиками и обиженными. Дальше было веселее, Тыгдыканус в паре со своей сестрой в драке против трёх человек и одного сатира отвели душу, напинав тем по полной! Все претензии были аннулированы.

Сама драка так понравилась обеим сторонам, что было достигнуто соглашение сделать её еженедельной и проводить совместно, всё в том же зале. Так и появились в полисе военно-спортивные соревнования, положившие начало дружбе между жителями Анонимуса и свободными племенами кентавров. А дружба, как мы уже знаем, переросла в крепкий союз.

– И вот на четвёртый день праздника виноделия на соревнования прибыли уже воины всех свободных племён, а не только нашего, – вдохновенно продолжал болтать четвероногий мальчик.

Увлёкшись, он не смог вовремя остановиться, перескочив на летопись спортивных состязаний, перечисляя во всех подробностях составы команд, количество раундов, результаты боёв и подробные характеристики почти каждого спортсмена. Это был перебор…

– Бе-ги-и! – успел проорать Ашас, вместе с Долгоруковым повиснув на плечах Александра, когда тот пытался дотянуться до шеи рассказчика.

Но Тимохин, рыча как бешеный енот, сумел вырваться и, не стесняясь в выражениях, обещал завязать «долбаному стендаперу сицилийский галстук[18] по последнему писку моды!»

Нечего и говорить, что при виде такого неистовства посланца мира богов впечатлительный Келкас, напуганный до конских яблок (в буквальном смысле), умчался, не вписываясь в повороты и врезаясь по ходу во всё, что только можно.

Скрылся он из виду, чтобы не соврать, раза в три-четыре быстрее, чем появился. Рвущегося в погоню за бесстыжим балаболом внештатника отпаивали ещё минут десять неразбавленным вином, услужливо подливаемым Пенелопусом.

Когда пожар ярости был потушен, гости и распорядитель дома стратега расселись на бортике фонтана и, передавая друг другу ополовиненную амфору, также пригубили неразбавленного, стараясь расслабить напряжённые нервы.

Пьяненько хихикая, Пенелопус горькой иронией перечислял предстоящие слугам работы по устранению последствий бегства кентаврика. Их оказалось не так уж и мало, ведь Келкас, дюзнув на полной скорости, не сразу нашёл нужное направление, а потому нарезал по дворику пару панических кругов. В итоге слугам предстояло: поставить перевёрнутые столы и подобрать разбросанную посуду, заменить раздолбанные скамьи, вернуть на пьедесталы опрокинутые бронзовые