Сталинград - Энтони Бивор

Пленные быстро постигали науку лагерной жизни. Всевозможные хитроумные устройства придумывали и мастерили не только медики. Главным для многих по-прежнему оставалось непреходящее чувство голода, и теперь немцы старались максимально эффективно использовать все, что можно было съесть. Например, они прожаривали рыбьи кости из супа, а затем толкли их и ели. Не обходилось и без роковых ошибок. В Ильмене военнопленные приспособились варить камыши, но среди них были и ядовитые виды. Несколько человек отравились и умерли. А один немец, которому удалось стащить на кухне большой кусок сливочного масла, скончался в страшных мучениях, потому что его организм, отвыкший от жиров, не смог их переработать.

Впрочем, смерть означала, что мучения наконец закончились. Даже в больничном бараке выздороветь хотели далеко не все… Многие умирали совершенно неожиданно, когда врачи считали, что худшее уже осталось позади. Чтобы согреться, больные ложились по двое, а проснувшись, обнаруживали, что рядом труп. Гельмут Гроскурт умер от тифа 7 апреля 1943 года в офицерском лагере во Фролове, где из 5000 пленных скончались 4000. Родные получили известие о его смерти только через три года. Курт Ребер умер 20 января 1944 года в лагере в Елабуге. За несколько недель до этого он написал к Рождеству новую Мадонну, и слова на полотне были те же: «Свет, жизнь, любовь». Пережив, казалось бы, самое страшное, некоторые внезапно сами сводили счеты с судьбой…

Даже у относительно здоровых шансы выжить были невысоки. Питание скудное, а работая тяжелая… Сил на нее нужно было много. Сотрудники НКВД хотели, чтобы военнопленные трудились по-стахановски. Научный материализм, как выразился один охранник, означает, что «человек является лишь еще одним материалом»,[1013]который нужно использовать на все сто процентов. Пленных и использовали – даже в качестве вьючных животных. Сначала они сами должны были построить в лесу все административные лагерные здания и жилье для себя. Бараки им строить не разрешали, только землянки, которые весной и осенью затапливались водой. Как только лагерь был устроен, начался ежедневный изнурительный труд – пленные валили деревья, а также заготавливали торф – топливо на зиму. Те, кто остался под Сталинградом, восстанавливали разрушенный город и поднимали со дна Волги затонувшие суда и технику. Затем вместе с заключенными ГУЛАГа они строили очередной символ сталинской эпохи – Волго-Донской канал.

Вскоре после победы под Сталинградом советское руководство составило план по свержению в Германии нацистского режима и замещению его марионеточным коммунистическим правительством. Пленные всех званий были разделены на «антифашистов» и «фашистов».

Весной и летом 1943 года старших офицеров перевели из лагеря под Красногорском в монастырь в Суздале, а затем в надолго ставший местом их пребывания лагерь № 48 в Войкове, где до войны размещался санаторий, а до революции была помещичья усадьба. Может быть, поэтому его и окрестили замком. Туда попали и Паулюс со Шмидтом, но вскоре лагерная администрация их разлучила. Сотрудники НКВД считали, что генерал Шмидт оказывает на бывшего командующего 6-й армией дурное влияние.

Тем же летом отдел НКВД, занимающийся пленными, – Управление по делам военнопленных и интернированных, создал Национальный комитет «Свободная Германия». Во главе этой организации люди Берии поставили уже прирученных ими немецких коммунистов. Два месяца спустя был создан Союз немецких офицеров, который должен был привлечь военных, не симпатизирующих нацистам, но не желающих сотрудничать с Национальным комитетом.

Деятельностью обеих этих организаций руководил генерал-майор Мельников, заместитель начальника Управления по делам военнопленных. Он работал в тесном контакте с международным отделом ЦК ВКП(б). Дмитрий Мануильский, в сталинском Коминтерне отвечавший в первую очередь за Германию, получил новое задание. Именно оно привело Мануильского в Сталинград во время заключительного этапа битвы, но Чуйков категорически воспротивился тому, чтобы тот переправился на правый берег.

19 августа 1943 года три генерала, сражавшиеся и взятые в плен под Сталинградом, – Зейдлиц, Латтман и Корфес – по материалам допросов были отобраны как наиболее готовые к сотрудничеству. Их перевели из Войкова в «центр переподготовки» в Лунево.

В начале сентября Зейдлиц, Корфес и Латтман вернулись в Войково – им поручили убедить присоединиться к движению остальных высших офицеров. Приехали «переподготовленные» поздно вечером, но генералы пришли узнать последние новости, хотя им пришлось для этого встать с постелей. Они явились в пижамах и стали наперебой задавать Зейдлицу вопросы. Зейдлиц торжественно заявил, что грядет день нового Тауроггена, напомнив о русско-прусской конвенции, ставившей своей целью нейтрализацию 20-тысячного немецкого корпуса, действовавшего против России. Генерал Штрекер повернулся и вышел…

На следующий день Зейдлиц и Латтман предложили боевым товарищам подписать воззвание с призывом восстать против гитлеровского режима, Штрекер, Сикст фон Арним, Роденбург и Пфеффер прямо обвинили их в измене. И все же Зейдлицу удалось привлечь на свою сторону Эдлера фон Даниэльса, Дреббера и Шлемера.

Зейдлиц винил Гитлера в предательстве и был убежден в том, что тот погубит Германию, но он, Корфес и Латтман поняли это слишком поздно. Да, они готовы были перейти в оппозицию нацистскому режиму, но и большевики, и представители союзных держав не собирались привлекать их к участию в определении судьбы Германии. Конечно, органы НКВД собирались использовать пленных немецких генералов в своих корыстных интересах. Кстати, потом Зейдлиц говорил, что даже не подозревал, что Мельников является сотрудником ведомства Берии.

Из советских источников следует, что 17 сентября 1943 года Зейдлиц как председатель Союза немецких офицеров представил генералу Мельникову план с предложением сформировать армейский корпус численностью 30 000 человек из тех, кто был взят в плен под Сталинградом. «Согласно мысли Зейдлица, – доложил Мельников Берии, – этот корпус станет основой новой власти после свержения Гитлера».[1014]

К этому он добавил, что Зейдлиц видит себя кандидатом на пост главнокомандующего вооруженными силами будущей свободной Германии. Судя по всему, генерал также пообещал подготовить план пропагандистской кампании в печати и на радио, отправить специально подготовленных эмиссаров в германский тыл, чтобы склонить перейти на сторону СССР командиров соединений и совместно действовать против гитлеровского режима. Зейдлиц выразил готовность послать письма своим личным друзьям – командующему Центральным фронтом фон Клюге и генералу Томасу, одному из руководителей военной экономики рейха.

22 сентября Зейдлиц вместе с генералами Латтманом и Корфесом и полковником Гюнтером ван Хоовеном представил свои новые соображения. Немцы ожидали, что советское руководство посодействует им в формировании из военнопленных небольшой армии, которая может помочь новому германскому правительству взять власть: два корпуса, четыре дивизии и соединения авиационной поддержки – три эскадрильи бомбардировщиков, четыре эскадрильи истребителей и группа воздушной разведки. В этом воинском формировании будет семь генералов, 1650 офицеров и 42 000 солдат. Похоже, Зейдлиц понятия не имел о том, насколько высокой была смертность среди тех, кто попал в плен под Сталинградом.