Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

причастна была к этому событию. Дамы, оказывается, руководили политическими вопросами. Дамы, оказывается, направили мою приязнь к Англии и неприязнь к Франции, которая уже готова была сбросить с себя якобинский гнет, уничтожила якобинцев, утвердила Директорию, дала простор талантливому генералу Наполеону. Получается, что Нелидова крепко подвела меня. Да и Никита Петрович Панин, дипломат и вице-канцлер, тоже направлял мою душу в сторону Англии, тоже, видимо, получал английские деньги. Двух лет еще не прошло моего царствования, а сколько уже ошибок я совершил… И все из-за них…»

Кутайсов, взглянув на императора, просто ужаснулся, такого гнева на лице императора он давно не видел. «Главная цель достигнута», – подумал Кутайсов. Он не отходил от императора, пока не высказал все то, что давно созрело в его мстительной душе.

В мае 1798 года в Москве император увидел на балу обаятельную красавицу. И тут же спросил одного из придворных: кто она?

– Ваше величество, – ответил догадливый придворный, – это Анна Лопухина, она уже давно обратила на вас внимание, говорят, она из-за вас уже голову потеряла.

«Хорошее начало нашего знакомства», – подумал император. И вновь посмотрел на Анну Лопухину: «Это была красавица-брюнетка, с чудною белизны лицом и глубокими выразительными глазами. Красота Лопухиной носила, по отзыву современников, кроткий, меланхолический характер, и была тем более поразительна, что Лопухина отличалась необыкновенною скромностью. По словам современников, Павел несколько раз говорил о впечатлении, произведенном на него Анной Петровной, и это повело к беспокойству императрицы и Нелидовой, постаравшихся ускорить отъезд императора из Москвы» (Шумигорский Е.С. Екатерина Ивановна Нелидова. СПб., 1902. С. 83).

То была искра, которая вскоре породила бурю, что было замечено всеми придворными, и, конечно, брадобреем Кутайсовым. В свое время Екатерина II отправила его в Париж учиться на фельдшерские курсы и парикмахерскому искусству, но в Париже он овладел и еще одним ремеслом – искусством интриги ради личной выгоды. Император тут же поручил Кутайсову спешное поручение: побывать у князя Петра Васильевича Лопухина, поговорить с ним и его супругой Екатериной Николаевной о переезде в Санкт-Петербург с Анной Петровной и всем семейством.

Пока император Павел I следил за большими маневрами войск Московского гарнизона под руководством фельдмаршала Салтыкова, Иван Кутайсов вел утомительные переговоры с Лопухиными. «Негоциации продолжались во все время маневров, – вспоминал очевидец, – и прелиминарные пункты были не прежде подписаны, как за несколько минут до отъезда его величества в Казань».

Утром 16 мая 1798 года Павел I готовился отправиться в путь, экипажи были готовы к путешествию. «Весь генералитет и все штаб-и обер-офицеры московского гарнизона, – вспоминал современник, – толпились у подъезда. Я, пользуясь званием адъютанта фельдмаршала и качеством исправляющего должность бригад-майора при его величестве, стоял на вышней площадке крыльца; на этой же площадке ходил человек небольшого роста, портфель под мышкой, погруженный в глубокую задумчивость; глаза сверкали у него, как у волка в ночное время, – это был статс-секретарь его величества, Петр Алексеевич Обресков; он сопутствовал государю и должен был сидеть в карете возле царя и докладывать его величеству дела, в производстве состоящие. Ответ решительный Лопухиных тревожил спокойствие души Обрескова; ну если негоциатор привезет не «да», а «нет»! Тогда докладывать дела Павлу Петровичу, влюбленному страстно, было бы как идти по ножевому лезвию. Все знали, что с разгневанным Павлом Петровичем встречаться было страшно. Минут через десять скачет карета во всю конскую прыть. Обресков ожидает сидящего в карете со страхом и надеждой. Остановился экипаж, вышел из кареты Иван Павлович Кутайсов, вбежал на лестницу и с восхищением громко сказал Обрескову:

– Все уладил: наша взяла, – и поспешил обрадовать приятной новостью. Оказалось, что оборотистый Кутайсов хорошо знал о связи канцлера Безбородко с мачехой княжны Лопухиной Екатериной Николаевной и упорно вспоминал имя канцлера Безбородко в своем дипломатическом разговоре о переезде в Петербург. Через четверть часа после радостного известия Павел Петрович шествовал к экипажу в сопровождении фельдмаршала. Перед тем как сесть в карету, обнял графа Салтыкова и сказал:

– Иван Петрович, я, сударь, совершенно вами доволен; благодарю вас и никогда не забуду вашей службы и усердия.

За государем влез в карету Обресков и поскакали» (Шильдер. С. 314).

Павел I решил посмотреть, в каком состоянии войска в Казани и других городах. В Москве прошло все удачно, маневры удались, фельдмаршал и генералы поработали.

Владимир, Нижний Новгород, Казань, Ярославль…

8 июня 1798 года Павел I должен был встретиться с императрицей и фрейлиной Нелидовой.

Еще 11 февраля 1798 года генерал-прокурор, князь Алексей Борисович Куракин, написал ярославскому губернатору, тайному советнику Николаю Ивановичу Аксакову письмо, в котором известил о том, что император Павел Петрович (на обратном пути из Казани в Петербург) хочет посетить Ярославскую губернию, и посоветовал принять заблаговременно всевозможные меры, чтобы император нигде не встретил задержки в дороге. Это письмо озадачило губернатора. Всем было известно, что непорядки в губернии вызовут гнев императора, который указал свой путь – его надо везти через Ярославль, Рыбинск, село Березово, деревню Красное, деревню Большой Двор до Устюжны. Это «представлялось делом более чем рискованным. Могло случиться ужасное несчастье – император со всею свитою и его августейшие сыновья, Александр и Константин, могли утонуть в бездонных болотах» (Трефолев Л. Путешествие императора Павла по Ярославской дороге // Русский архив, 1870. № 1. С. 294). Аксаков не знал, что делать. Дурные события ожидали его, и он понимал, чем дело обернется для него. Измученные лошади, грязные экипажи, а немилость – для губернатора. Губернское управление поручило землемеру Кореневу изыскать вполне безопасную дорогу. Вскоре губернатор написал Куракину обстоятельное письмо, в котором напророчил благоприятный исход путешествия по ярославским дорогам. Все уездные города и городки готовились принять императора. Вновь подумали о том, как ехать императору. Аксаков снова пишет князю Куракину о выборах пути: «С наступлением весны занялись починкою этой дороги. Так как и она была в жалком состоянии, то работы было вдоволь; помещичьи и казенные крестьяне строили мосты, клали гати, рыли водоотводные канавы. Земская полиция и уездные предводители дворянства каждую неделю рапортовали губернскому правлению, что починено, что выстроено вновь; если спущена вода с дороги, то куда: в реку или в другое место?» Вообще ярославские власти не хотели упустить из виду ни одной подробности. 9 апреля князь Куракин известил губернатора, что на каждой станции надобно приготовить 250 лошадей «с потребным числом ямщиков и упряжкою», иметь и запасных лошадей. А всего использовано было 535 лошадей.

Ярославцы с удивлением увидели приближающийся высочайший поезд: 4 кареты, 37 колясок и 2 кибитки. «Сам император и сопровождавшие его великие князья Александр и Константин изволили сидеть в