Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович

совсем здоров психически. Он был когда-то болен «дурной болезнью» и носил в себе зачатки прогрессивного паралича, что замечали близкие друзья и знали доктора. Лечился у известного [целителя] Бадмаева и у психиатра Бехтерева. Некоторые его странности замечались соратниками по Государственной думе. Премьеры Трепов и князь Голицын докладывали об его нездоровье государю. Зимою ему даже было предложено отдохнуть некоторое время от нервного переутомления.

Во-первых, он находился под большим психическим влиянием некоего хироманта и оккультиста, спирита и магнетизера Перрэна.

Карл Перрэн — здоровый, высокого роста мужчина, австрийский еврей, натурализовавшийся в Америке, приезжал в Петроград зимою 1913/14 года, жил в Гранд-отеле и публиковался в газетах как философ и хиромант. Тогда с ним и познакомился Протопопов. Перрэн предсказал Протопопову блестящую карьеру, стал лечить его дочь и наблюдать за здоровьем Протопопова. С января по август 1915 года Перрэн жил в Петрограде, и за ним наблюдало Охранное отделение, но ничего преступного замечено не было. 15 июня [1916 года] Перрэн вновь приехал через Бело-остров в Петроград, был заподозрен в шпионаже в пользу немцев, обыскан и выслан из России, а в начале июля Департамент дал знать на пограничные пункты о воспрещении Перрэну въезда в Россию.

В начале октября Перрэн, узнав про назначение Протопопова министром, прислал ему поздравительное письмо из Стокгольма, напомнил о старом знакомстве и сообщил, что он, Перрэн, как человек науки об «уме, алхимии и магнетической концентрации», очень интересуется судьбой Протопопова.

«Вы находитесь, — писал Перрэн, — под влиянием Юпитера. Я проник в вашу душу и нашел, что элементами вашими является честность, сила и стремление к движению вперед. Что вы человек большого упорства и большой силы убеждения… Под вашим управлением возникнет СИЛЬНАЯ, НОВАЯ, СЧАСТЛИВАЯ РОССИЯ. Правда, путь ваш не всегда будет усыпан розами, работа ваша будет трудна и обременительна, но вы преодолеете все препятствия и все затруднения, предстоящие государственному деятелю…»

Далее «доктор» сообщал Протопопову, что между ноябрем 1916 года и сентябрем 1917 года ему грозит болезнь, и Перрэн предлагал свои услуги, и даже безвозмездно, настолько он интересовался Протопоповым как «ученый».

Доктор сообщал, «что в продолжение двух ближайших месяцев он будет стараться при помощи сильной астральной, магнетической концентрации предупредить возможность опасности от болезни».

Протопопов был настолько доволен письмом, что приказал перевести его с английского на русский язык и хвастался им перед друзьями.

В половине декабря Протопопов получил новое письмо, в котором доктор сообщал, что собирается приехать, и писал между прочим: «Помните, что Вы в настоящие дни являетесь человеком не только с национальной, но и с международной репутацией. Человеком на виду у всего света, и если находятся „дурные глаза“, то мы будем знать, как с ними бороться». Протопопов хотел было посодействовать приезду Перрэна, но доклад о том, что Перрэн заподозрен в шпионаже, изменил это решение, и Перрэну была послана телеграмма, что по обстоятельствам военного времени министр не может оказать содействия к приезду его в Петроград. Вот этому-то «доктору Перрэну» и верил искренне Протопопов. Он верил в его предсказания, верил и в то, что Перрэн оберегает его своими силами и что, в случае какой-либо опасности, Перрэн предупредит его. И когда один из друзей стал предупреждать его о надвигающейся революции, а значит, и личной для него опасности, Протопопов лукаво улыбнулся и многозначительно сказал:

— Нет, дорогой, ведь ОН-то блюдет.

На изумленный вопрос — кто ОН? — Протопопов назвал Перрэна, а дальше следовал рассказ о гороскопе, о Юпитере и т. д.

Характерною чертою Протопопова была боязнь общественного мнения. Хорохорясь в Царском Селе по адресу общественников, он по натуре был за них. Он только из карьерных видов ушел из их лагеря. Он боялся их; хитря перед подчиненными, не делал часто того, что обязан был делать как министр. Вот почему он так отстаивал Гучкова и Коновалова, о чем будет ниже. В душе они были для него свои люди.

Еще в день назначения министром большой портрет Гучкова украшал стену его кабинета. Арест кого-либо из «выборных» казался ему непозволительным.

Выслушивая доклады генерала Глобачева, он старался казаться твердым, отнюдь не либеральным, и потому хитрил и лукавил, чтобы оправдать свое бездействие. Чтобы отделаться от надоедливого генерала, он брал иногда несколько подлинных его докладов и при английской записке отсылал их для прочтения императрице… Можно себе представить, как разбиралась ее величество в этих вопросах!

Таков был Протопопов в деле. Ставя выше всего личную карьеру, он прежде всего делал все, чтобы угодить их величествам. Он разыгрывал из себя в Царском Селе энергичного, решительного, готового на всякую борьбу человека. Он уверенно и смело лгал, что он все знает, все предвидит и, главное, все предупредит. Чтобы окончательно закрепить свое положение на женской половине, он не стеснялся разыгрывать из себя поклонника памяти убитого старца. Он делал вид, что верит в его загробные молитвы, уверял таинственно, что старец руководит им «оттуда». Передавали, что он уверял однажды императрицу, что видел «астрал» старца. Публика верила этому.

Родзянко смеялся над Протопоповым и выразился однажды так: «У него честь, что подвязка. Как захочешь, так и тянется». На оскорбление Родзянко Протопопов ответил шуткою, а затем забвением. Честь, как подвязка — помогало ему в политической игре.

Товарища министра, заведовавшего полицией, наблюдавшего за Департаментом полиции в самый критический момент жизни государства, не оказалось по вине самого Протопопова. После своего назначения он уговорил принять эту должность своего друга молодости и однополчанина генерала П. Г. Курлова. Курлов согласился. Ему нужна была реабилитация после убийства Столыпина, сломавшего всю его карьеру. Но против Курлова была общественность, Государственная дума. Началась травля. И дряблый Протопопов, боясь общественности, обманул и предал старого друга. Он, министр, получив высочайший о том указ, в течение двух месяцев все «забывал» подписать рапорт в Правительствующий сенат о состоявшемся о Курлове высочайшем повелении. Курлов служил, работал, подписывал бумаги как товарищ министра, но Сенат не давал им хода, не получая рапорта от Протопопова, а тот все «забывал». А Государственная дума сделала запрос. Курлов оставил должность товарища министра, а в январе и совсем подал в отставку. Пример лукавства и двоедушия Протопопова. Таким образом Протопопов лишился ценного помощника по политической части, знавшего и любившего полицейское дело всех видов. Дело Департамента полиции осталось без компетентного руководителя. Пришлось поручить исправление этой должности самому директору Департамента Васильеву. Это был настоящий скандал.

Директор Департамента полиции А. Т. Васильев, когда-то товарищ прокурора, был порекомендован Протопопову генералом Курловым, причем это назначение обуславливалось причинами, ничего общего с делом не имеющими, и вся моральная ответственность за