Книга Пыли. Тайное содружество - Филип Пулман

– А как обстоят дела в местной политике?

– Все сложно. Эта пустыня и кочующее озеро…

– Кочующее озеро?

– Оно называется Лобнор. На самом деле это довольно большая территория, покрытая солеными болотами и мелкими озерцами, но сейсмическая активность и перемены климата постоянно изменяют ландшафт, и границы тамошних государств то и дело переносят, исправляют и оспаривают. Некий царек претендует на власть над всей этой областью, но на самом деле он подданный Катайской империи. Пекин то натянет вожжи, то отпустит – в зависимости от того, как себя чувствует император. Но какое дело «Оукли-стрит» до всего этого?

– Там кое-что происходит, и нам нужно быть в курсе. Теперь, когда мы лишились официального статуса…

– Ах, вот, значит, как это теперь называется!

– Изобретение Ньюмана. Так или иначе, уж если нас решили расформировать, я хочу успеть сделать как можно больше, пока еще у меня есть такая возможность.

– Понятно. Но ведь у вас наверняка был запасной план как раз на такой случай? Вы же не могли не предвидеть этого.

– О да. В сущности, наша работа просто несколько осложнится. Но рано или поздно это правительство рухнет.

– Ты оптимистка, Гленис. Если мне понадобится с тобой связаться…

– Оставь записку у Изабель, – так звали пожилую даму, которая долго работала на «Оукли-стрит», пока артрит не вынудил ее наконец уйти в отставку. Теперь она держала в Сохо ресторан, которым агенты часто пользовались как неофициальным почтовым отделением.

– Отлично. Ну что ж, удачи!

Они пожали друг другу руки и попрощались.

Гленис шагала по набережной. Мимо неспешно плыл туристический катер с громкоговорителем, из которого неслись описания окрестных достопримечательностей. Солнечные блики сверкали на воде, на сводах моста Ватерлоо, на видневшемся вдалеке куполе собора Святого Павла. Карберри подтвердил многое из того, что Гленис и так подозревала. Под властью нового президента Магистериум сделает все, чтобы захватить и присвоить источник розового масла. Для этого он собирает целую армию и не остановится даже перед необходимостью перебросить ее на несколько тысяч миль. Любого, кто встанет у него на пути, он безжалостно растопчет.

– Фармацевтические компании, – произнесла она вслух.

– «Тюрингский поташ», – подхватил деймон.

– Наверняка.

– Это настоящий монстр.

– Ну, Малкольм знает, что делать, – сказала Годвин, и тот, кто знал ее недостаточно хорошо, услышал бы в ее голосе только безграничную уверенность.

* * *

– Мистер Шлезингер занят, – заявил привратник консульства Новой Дании в Смирне. – Сейчас он вас принять не может.

Малкольм знал порядки. Он достал из кармана мелкую купюру и взял с конторки скрепку.

– Вот моя карточка, – сказал он, прикрепляя купюру к визитке.

Та мгновенно исчезла в кармане привратника.

– Две минуты, сэр, – сказал тот и устремился вверх по лестнице.

Высокое здание консульства находилось на узкой улочке рядом со старинным базаром. Малкольм бывал тут уже дважды, но привратник сменился, да и во всей атмосфере квартала что-то неуловимо изменилось. Люди держались настороженно; от былых беспечности и благодушия не осталось и следа. Кафе по большей части пустовали.

Услышав на верхней площадке шаги, Малкольм повернулся, собираясь поздороваться с консулом, но Бад покачал головой, приложил палец к губам и спустился к нему. Сердечно пожав руку старому приятелю, Шлезингер кивнул на выход.

– Вы в опасности? – тихо спросил Малкольм, когда они уже немного отошли от консульства.

– Повсюду прослушка. Ну, как твои дела, Мал?

– У меня все хорошо, а вот на тебе лица нет! Что случилось?

– Нашу квартиру подожгли.

– О ужас! Анита цела?

– Успела выскочить. Но большая часть ее работы пропала… Честно говоря, почти ничего не осталось. Ты еще не нашел Лиру?

– А ты с ней виделся?

Шлезингер рассказал ему, как встретил Лиру в кафе и узнал ее по фотограмме.

– Анита помогла ей немного изменить внешность. Но… она ушла до поджога, и больше мы ее не видели. Я навел справки и выяснил, что она, судя по всему, заходила в кафе и читала какое-то письмо – должно быть, твое, я успел его передать, а потом пошла на вокзал и села в поезд, который шел на восток, но не в Алеппо. Поезд медленный, из тех, что ползут со всеми остановками. Насколько я понял, конечная у него в Селевкии, у самой границы. Вот и все, что удалось узнать.

– Она так и не нашла своего деймона?

– Нет. Она почему-то уверена, что он ушел в один из мертвых городов в окрестностях Алеппо. Но послушай, Малкольм, есть и другое дело. Очень срочное. Я сейчас познакомлю тебя с одним человеком. Его зовут Тед Картрайт. Считай, мы уже на месте.

Малкольм обратил внимание, что Бад незаметно осматривается, проверяя, нет ли за ними хвоста. Он тоже огляделся – кажется, все чисто. Шлезингер свернул в переулок, отпер обшарпанную зеленую дверь, вошел, впустил Малкольма и снова запер дверь на замок.

– Он совсем плох. Думаю, долго не протянет. Нам наверх.

Поднимаясь по лестнице следом за Шлезингером, Малкольм пытался вспомнить, кто же этот Тед Картрайт. Он уже слышал это имя… кто-то где-то произнес его со шведским акцентом, и еще была какая-то неразборчивая надпись карандашом на клочке бумаге… Ага, вот оно!

– Ташбулак? – спросил он. – Директор исследовательской станции?

– Именно. Он приехал вчера вечером. Уж и не знаю, каким чудом добрался. Тут безопасно, и мы смогли нанять медсестру и стенографистку. Но ты должен услышать все из первых рук. Ну, вот мы и пришли.

Еще одна дверь, еще один замок, и они вошли в маленькую, чисто прибранную квартирку. Молодая женщина в темно-синей форме мерила температуру изможденному мужчине, лежавшему под простыней на узкой кровати. Глаза его были закрыты, лоб – в каплях испарины, лицо обожжено солнцем. Деймон-дрозд, усталый, весь в пыли, сидел на валике в изголовье кровати. Аста прыгнула к птице и о чем-то с ней зашепталась.

– Ему не лучше? – тихо спросил Бад.

Медсестра покачала головой.

– Доктор Картрайт! – окликнул Малкольм.

Мужчина открыл налитые кровью глаза. Взгляд его метался, ни на чем не задерживаясь дольше, чем на секунду, и Малкольм усомнился, видит ли Картрайт вообще хоть что-нибудь.

Медсестра отложила термометр, сделала запись в карточке и, уступив Малкольму стул, отошла к столу, на котором были аккуратно расставлены коробочки с лекарствами и медицинскими инструментами. Малкольм сел и снова обратился к больному:

– Доктор Картрайт, я друг Люси Арнольд, вашей коллеги из Оксфорда. Меня зовут Малкольм Полстед. Вы меня слышите?