Американская звезда - Джеки Коллинз

– Сейчас у меня дела. Если что-нибудь понадобится, звоните. До завтра.

Несколько следующих дней были просто волшебными. Рим был самым прекрасным городом из всех, что она до сих пор видела. Лоренцо устроил ей экскурсию по городу, и она видела все – от фантастических развалин Колизея до Аппиевой дороги и все прекрасные здания и памятники, располагавшиеся между ними. Но особенно ей понравились вымощенные булыжником узкие улочки и яркие кафе на тротуарах.

Она познакомилась с родными Лоренцо. Отец был просто пожилой вариацией того же типа, мать – устрашающе шикарной блондинкой. Лорен принимали, как королеву. Она посетила фабрику и встречалась со многими служащими. Ее портреты были повсюду.

– Ты им понравилась, – сказал Лоренцо. – Они зовут тебя невинной американкой.

– Но я не невинна.

– У тебя есть что-то, что было свойственно Грейс Келли. Европейцам это очень нравится.

Она ждала, что он перейдет к решительным действиям, но, очевидно, прав был Оливер – итальянцы очень любят флирт, но далее не идут.

В последний вечер в Риме он пригласил ее на обед в ресторан на открытом воздухе. Она думала, что на обеде будет много народу, но оказалось, что их только двое.

– Сегодня у нас типичное итальянское меню, – сказал он. – Ни шампанского, ни икры. У нас будут макароны, немного рыбы, много вина, и мы проведем вечер спокойно.

Он развлекал ее историями из своего прошлого, и она прекрасно провела время. Позже он пригласил ее к себе домой.

– У меня из окон самый лучший вид на Рим, – похвастался он. – Но, может быть, ты предпочитаешь дискотеку?

– Нет, я хотела бы посмотреть, как ты живешь.

Она знала, что вступает на опасную стезю. Она слишком Много выпила, и город этот дышал соблазнами, и все влекло ее К тому, чтобы поддаться соблазну.

Лоренцо заворожил ее своим взглядом, она не могла отвести от него глаз.

– А ты в этом уверена, Лорен? Потому что я не хочу тебя ни к чему принуждать.

– Но что необычного в моем желании посетить твою квартиру?

Он улыбнулся:

– Да, bellissima, конечно, ничего. Хотя оба знали, что это не так.

И действительно, из его окон открывался самый прекрасный вид, и обставлена квартира была со всевозможной роскошью.

– А вот теперь настало время шампанского, – сказал он, – чтобы закончить вечер.

Он налил по бокалу, поставил на стерео пластинку Билли Холлидея и открыл объятия.

«Сердечная боль по утрам» звучала серенадой, и она вдруг подумала о Нике. Затем закрыла глаза и позволила Лоренцо обнять ее. Они танцевали медленно, и тела их тесно прильнули друг к другу.

«Интересно, что сейчас делает Оливер?

Ха! Конечно, работает. Что же еще?

И ты его никогда не любила, Робертс. Зачем же вышла за него замуж?

Ну, это никого не касается».

Она чувствовала пальцы Лоренцо сквозь тонкую ткань, и когда он начал расстегивать «молнию» на платье, она ему не помешала. Он спустил платье с плеч и опытной рукой расстегнул лифчик.

Она знала, что сейчас изменит мужу, но уже не могла с собой совладать.

Арета Мэй так уставилась на Синдру, словно увидела привидение.

– Мама? – сказала тихо Синдра, пораженная тем, какой худой и изможденной оказалась мать. – Мама, это я, Синдра.

Арета Мэй недоверчиво покачала головой.

– Нам можно войти? – спросила Синдра, стоя в дверях.

– О, девушка, смотри-ка, – сказала Арета Мэй тихим дрожащим голосом. – Какая красивая.

Лицо Синдры просветлело:

– Да, мама, вы так думаете? Вы так действительно считаете?

– Да, надо было шлепать тебя как следует по заднице, – сказала Арета Мэй, обретя спокойствие.

Она уставилась на Ника:

– Ну а ты, что ты можешь о себе сказать? Иисусе! Он словно опять стал подростком.

– Вот мы приехали посмотреть, где вы и что вы, – промямлил он.

– Я бы оставила вам адрес, если бы знала заранее, что вы собираетесь пожаловать, – ответила она язвительно. Все было, как прежде.

Они прошли за ней в маленькую комнату, которую она называла домом. Комната была забита пачками газет и журналов. На каминной полке стояли две фотографии Льюка, окруженные свечными огарками.

– А чем вы теперь занимаетесь, мама? – спросила Синдра, проведя пальцем по каминной полке и обнаружив густую пыль.

– Больше уже не работаю, – сказала Арета Мэй, возясь с очками, висевшими на шнурке на шее. – Не имею необходимости. Есть теперь деньжата. На жизнь хватает.

– А где Харлан? – спросил Ник, с нетерпением ожидая встречи с ним, чтобы задать ему взбучку.

– А зачем тебе что-нибудь о нем знать? – спросила Арета Мэй подозрительно.

– С ним все в порядке, мама? – спросила Синдра. – Ведь ураган случился после нашего отъезда. Мы ничего не знали, мы только сегодня услышали обо всем. Все ли в порядке?

– Все обошлось, насколько это может быть с людьми, у которых был разрушен дом, – резко ответила Арета Мэй. Синдра села на старый вытертый диван.

– Если бы я знала, я бы вернулась. Арета Мэй поджала губы.

– Но ты, девушка, правильно сделала, что уехала.

– А теперь я певица, – с гордостью поведала Синдра. – У меня есть своя пластинка, они играют ее по радио. А Ник снимается в кино.

Арета Мэй покачала головой, лицо ее ничего не выражало.

– Я в этом не понимаю, ничего об этом не знаю, – пробормотала она, и ее голос опять стал еле слышен.

– Но, может быть, Харлан знает, – сказала с надеждой Синдра. – А где он?

– Я больше с твоим братом не вижусь, – сказала резко Арета Мэй.

– Но разве вы не потому переехали в Рипли, чтобы быть поближе к нему?

Арета Мэй укоризненно взглянула на них.

– Кто это вам рассказал такие басни? – отрывисто спросила она.

– Мистер Браунинг, – отвечала Синдра, несколько испуганная странным поведением матери.

– Так ты виделась с этим негодяем? Зачем ты с ним встречалась?

– Но мы должны были узнать, где вы теперь живете.

– Да как ты смогла пойти к нему? – спросила Арета Мэй, прищурившись. – Тебе не надо было этого делать.

– Но я должна была найти вас.

– Ну, вот и нашла, девушка. Вот она я.

– Мы все знаем о Примо, – сказал Ник.

Арета Мэй закашлялась. При этом все ее худое тело содрогалось.

Синдра вскочила: