Обратная сторона города N. Дикая охота - Дарья Заровная

Они возобновили игру «Жертва и охотник» и без разбора похищали женщин.

Пёс пытался забыть родной запах, любимый цвет глаз и тот голос, что был похож на шелест листьев. За последний год он не помнил себя трезвым. Старался реже появляться дома, ведь там каждая вещь напоминала о ней, но рука не поднималась избавиться от всех этих прекрасных и в то же время ужасных воспоминаний. С каждым днём у него всё больше возникало желание вырвать себе сердце, чтобы прекратить эти мучения.

От самоубийства его снова спасла тень. Та самая, что пришла к нему впервые, подарила надежду на светлое будущее, отогрела его сердце, а потом вонзила в него отравленный клинок. Его женщина – первая и последняя любовь – была жива и стояла невредимая перед глазами. Она поступила с ним так же, как и его сумасшедшая мать – заперла в темной и холодной кладовке, забирая с собой всю любовь. Но в тот день Пёс решил отплатить ей той же монетой.

Началась игра, в которой он охотился за призраком.

Глава 22. Падший ангел

– Твоя эмоциональность создаёт много проблем, – дядя Стёпа присел на корточки около Дины, большим пальцем стирая кровь с её разбитых губ. – Да, ты не плачешь и не топаешь ножками, когда что-то не получается. Проблема совсем в другом: ты очень импульсивная.

Кровь отравляла рот гадким привкусом и дальше стекала по подбородку, но боль помогала Дине прийти в себя и понять свои ошибки. Она знала, что их очередной разговор приведёт к этому итогу. Дядя Стёпа в неё не верил и был в чём-то прав.

– Любое слово поперёк твоего – и ты слетаешь с катушек. Пытаешься доказать, какая ты сильная, но на деле ничего не стоишь. Ты простое ничтожество!

Слова, слетавшие с губ наставника, – человека, который должен во всём поддерживать, – ранили в самое сердце. Вспарывали еле зажившие раны, отравляли без того затуманенный рассудок. Дина была готова сорваться в очередной раз. Ей хотелось вырезать поганый язык старика и скормить ему же. Она ведь так старалась. Перебарывала себя каждый день, выполняла сверх нормы упражнения – и всё равно оставалась слабой. Казалось, что проблема кроется не в ней, а в методах наставника.

– Тогда вы учитель ничтожества, – Дина вскинула голову вверх, встречаясь с его глазами. – Такое же ничтожество, как и я!

– Что и следовало доказать, – дядя Стёпа вымученно улыбнулся. – Стоит сделать шаг в сторону, и ты начинаешь кричать. Не контролируешь себя и свои эмоции. Не можешь спокойно выслушать и сделать выводы. Это плохо и вредит только тебе. Я не твой враг и нянчусь с тобой, чтобы помочь, но если ты будешь показывать свои слабости врагам, да и обычным людям, то путь твой – в могилу. Чрезмерная эмоциональность – твоя слабость.

Тогда дядя Стёпа долго искал решение этой проблемы. Он заставлял Дину медитировать, долго гулять в одиночестве, учил прислушиваться к собственным чувствам, но стоило ему повысить голос, как её внутреннее «я» разрушало хрупкое равновесие, умоляя вспороть глотку наставнику, пока он спит. Только боль могла вразумить Дину – это был тот самый выход.

Она часами сидела за столом и писала маленький рассказ о себе. Без эмоций – одни факты. Размеренное дыхание, чистый лист и монотонное движение рукой, пока дядя Стёпа ходил вокруг и говорил самые неприятные вещи, толкал её, вырывал листы из-под рук. Он делал всё, чтобы вывести её из себя, и, как только получалось, с размаху бил по щеке.

В первый день она сбилась со счёта из-за количества ударов. Щека онемела, а дядя Стёпа решил, что всё это бессмысленно. Он хотел свернуть «курс молодого бойца», но Дина уговорила его продолжить. И каждый новый день она терпела боль и старалась больше слушать себя, а не наставника. Боль отрезвляла. Боль обуздала её буйный характер, помогла посмотреть правде в глаза. Дине предстояло ещё многому научиться.

За месяц, проведённый в мучительных тренировках, она научилась держать себя в руках. Но стоило ей переступить порог квартиры и увидеть, как её родным угрожает опасность, все уроки были забыты. Она не сдержалась. Эмоции затуманили её разум. Дина не помнила, как нож оказался в руках. Не помнила, что шептала на ухо неизвестному ей парню, но, услышав крик Сергея, пришла в себя. Он был сродни пощёчине, причиняющей неимоверную и в то же время отрезвляющую боль.

Решение проблемы нашлось моментально. Оставшись наедине с собой, Дина достала нож и, обнажив живот, нанесла себе глубокий порез. Она давила на него каждый раз, когда эмоции были накалены до предела. Не давала ему затянуться. Боль помогала оставаться в сознании, не поддаваться соблазну металла и не упасть в тёмную бездну, забирающую все воспоминания.

Боль стала панацеей от ярости.

***

В предпраздничной суматохе Маша не могла сосредоточиться на предстоящем пиру. Всё должно было произойти сегодня, а она до сих пор не понимала свою роль в этом самоубийственном плане. Лишь одна мысль её успокаивала: в случае провала она выйдет сухой из воды.

О том, чтобы поведать Джокеру о предательстве Антона, не было и речи. Та девушка, чьё лицо ей было смутно знакомо, ясно дала понять, что произойдёт, если она внезапно выберет другую сторону. Тогда, встретившись взглядом с чёрными глазами, которые поглощали весь солнечный свет, Маша почувствовала, как страх сковал её тело. Она до сих пор не могла объяснить, чего именно испугалась: окружающей тёмной ауры, которая высасывала последний кислород из лёгких, или спокойного тона, которым девушка говорила об убийстве.

Маша встречала на своем пути множество людей – в основном мужчин, – связанных с криминалом, но никого до сей поры так не боялась. Чёрные глаза, залёгшая под ними тень и мёртвенно-бледная кожа, покрытая испариной, напоминали живой труп. И этот труп после личной встречи приходил к ней каждую ночь во снах, напоминая, что в случае провала заберёт с собой. Мужчины её калечили, мужчины забирали близких людей, девушка же дала надежду. Маше оставалось лишь мысленно посочувствовать участи Джокера и выбрать наконец-то себя.

Сидя в гримёрке и всматриваясь в своё отражение в зеркале, Маша пыталась изобразить беззаботный вид. Сегодня она должна была улыбаться, быть соблазнительной, не выдав ни одной эмоцией своих истинных мотивов, но при взгляде на уродливый рыжий парик, скрывающий её лысую голову, ей хотелось плакать. Она ещё не отошла от тех дней, когда впервые стала игрушкой для битья Диких Псов.