Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919) - Владимир Хазан
Шрифт:
Интервал:
В мае 1917 года Рг появился открыто в Петрограде и примкнул к большевистской организации. Войдя в контакт с главарями партии и познакомился с Керенским. Рг и тут продолжает свою преступную деятельность. Он был назначен Помощником Главнокомандующего войсками Петроградского Округа по гражданской части и стал заведовать продовольствием города Петрограда. Но по незнанию продовольственного дела он поставил дело так, что в Петрограде настал голод и дороговизна.
Голод и недовольство бедного населения дало повод к усиленной работе большевиков и самого Рутга, бывшего в контакте с известными большевистскими комиссарами (Луначарским, Рязановым и др.).
25-го октября (большевистский переворот) Рг принимает горячее участие к восстановлению большевизма и свержении власти Керенского.
В Одессе Рг тоже вошел в доверие к лицам, стоящим у власти, в то же самое время продолжает работать на стороне большевиков.
Рг также вошел в доверие к французскому командованию, и это дало возможность стать на защиту германских шпионов (Гепнера-Вольфзона)62. Гепнер сейчас в Константинополе.
При обыске у Гра и Вна было найдено золото Российского Государства с надлежащими печатями, и Рутг всеми силами старался и хлопотал перед Французским Командованием о возвращении этого золота шпионам.
Кроме того, было точно известно, что Рг входил в состав коммунистов и играл там видную роль.
Кроме того, Рутемберг был склонен и симпатизировать евреям, это видно из его слов:
«Все будущее принадлежит главе Еврейской Монархии, царю Иудейскому и собственно говоря корона принадлежит мне, Рутгу, т. к. я происхожу из рода Царя Давидова!»
В Константинополе Рг не теряет связи с германскими шпионами-банкирами и с ними распространяет разные ложные слухи.
Полагаем, нет необходимости комментировать весь этот вздор, написанный человеком крайне недалеким (или, скорее, имитировавшим такового), – для всякого мало-мальски разбиравшегося в российской истории и политике должно было быть очевидным, сколь абсурдно компрометировать Рутенберга с помощью подобного рода нелепой аргументации.
Сам Рутенберг в несколько раз цитировавшемся выше «Дополнении к моему письму об Андро» писал об этом и подобном ему доносах:
В Константинополе английскому и французскому командованию были поданы на меня и генерала Шварца кипы доносов, влияние которых в настоящее время ликвидировано лицами, знающими достаточно хорошо и меня и мою работу в Одессе. Выставленные в этих доносах против меня обвинения из дома умалишенных: я – «еврей» и «симпатизирую евреям» (несомненная правда), я – большевик, содействовал свержению большевиками правительства Керенского (причем сам при этом свержении попал в Петропавловскую крепость к большевикам), располагаю всеми капиталами жидо-масонов Америки, что стремлюсь усесться на всемирный иудейский престол, что я антихрист.
Поистине высокого обо мне мнения свихнувшаяся черная сотня.
Какой бы, однако, ни была направленная против Рутенберга клеветническая стряпня примитивной, она делала свое гнусное дело. Рассчитанная прежде всего на восприятие иностранцев, весьма смутно ориентировавшихся в российских реалиях63, да к тому же обращенная к широко популярным в юдофобской среде антиеврейским мифам о царе Иудейском, тайно овладевшем неограниченной властью над миром, – в известной среде она, несомненно, обладала спросом и имела своих охотников и потребителей. Напомним хотя бы о циркулировавшем среди международного антисемитского сообщества мнении, будто бы Парижская мирная конференция (18 января 1919 – 21 января 1920), которая подвела итоги Первой мировой войны, открыла глобальные перспективы послевоенного мира и одобрила устав Лиги Наций, была якобы организована евреями для решения сугубо еврейских же вопросов, главным из которых являлось вернуть себе Палестину. Да и само отождествление большевизма с еврейством и сионизмом было распространено отнюдь не только среди темной и забитой российской массы, выражало не только ненависть и злобу черносотенно-монархических кругов, но и характеризировало взгляды многих западных интеллектуалов: политиков, журналистов, издателей, крупных финансистов и пр. – людей, казалось бы, не страдавших ни умственной отсталостью, ни политической наивностью, ни дезориентированностью в происходящих событиях, однако зараженных неизлечимым микробом юдофобства. Так, например, Генри Вик-гам Стид, редактор крупной лондонской газеты «The Times», занимавшей устойчивые антисемитские позиции, писал в книге воспоминаний:
Еврейский фанатизм идентифицировал себя с антирусскими силами перед войной и после ее начала Большевизм, который и как доктрина, и в персональном смысле был в значительной степени еврейским явлением, низверг русскую империю и русскую православную церковь. Радость еврейства по этому поводу была не просто триумфом победителей над низложенным притеснителем, но знаменовала торжество сокрушения враждебной религии и связанных с ней общественных институций (Steed 1924, И: 391).
Тенденциозная интерпретация Г.В. Стидом происходящих в России событий была глубоко укоренена как в среде британского истеблишмента вообще, так и в его собственной газете в частности. Именно ее корреспондент Роберт Вильтон в репортажах из России из номера в номер внушал читателям мысль о том, что русский народ не имеет никакого отношения к Февральской революции, а истинными ее инициаторами являются влиятельные еврейские дельцы. Монархист по политическим убеждениям, Р. Вильтон в «благословенные времена» правления Николая II получил из его рук Георгия. То ли в благодарность за это русскому императору, то ли из-за своей чудовищной наивности, а скорее всего – от привычки безответственно манипулировать историческими фактами Вильтон, который был членом комиссии H.A. Соколова, расследовавшей убийство царской семьи, утверждал, что возглавляемые Свердловым кремлевские евреи добивались, по наущению немцев, чтобы Николай И, находившийся уже тогда в Тобольске, подписал Брест-Литовский договор. Якобы получив от царя решительный отказ, они за это его убили (реакцию на эти измышления см. в: Поляков 1920: 2). В 1921 г. Вильтон издал целую книгу о тайнах екатеринбургской трагедии, написанную на основе подобного рода дерзких гипотез (в 1923 г. появился ее русский перевод, см.: Вильтон 1923). Центральной концепцией книги было обоснование ритуального убийства евреями русского царя.
«Свихнувшаяся черная сотня», произведшая Рутенберга в «цари Иудейские», все-таки имела какое-то представление о политической конъюнктуре. Так, спустя три года после описываемых событий, 4 июля 1922 г.64, на вечернем заседании палаты общин британского парламента обсуждались вопросы государственной политики Великобритании в Палестине (именно оно упоминалось в предыдущей главе в связи с выступлением У. Черчилля). Среди жарких дебатов фамилия Рутенберга называлась многократно. Ряд законодателей выразил ему открытое недоверие как «бывшему террористу», ставшему по существу лидером экономического возрождения Эрец-Исраэль. Дж. А.Р. Марриотт, сэр Вильям Джойнсон-Хикс65, кстати, в свое время (1917) высказавшиеся в поддержку идеи возникновения на территории Палестины «еврейского национального очага», повели против Рутенберга мощную атаку. В. Джойнсон-Хикс, в частности, заявил:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!