За тихой и темной рекой - Станислав Рем

Цирюльник промолчал.

— Что? Не нравится? — Купец не унимался. — Привыкай.

— И тем не менее, — продолжал настаивать японец. — Нужен максимум усилий для того, чтобы господин Белый принял нашу сторону. Это и в ваших интересах. Эмоции — плохой помощник.

Мичурин накинул сюртук, оправил лацканы.

— Ты, господин Хаттори, не лезь не в своё дело. Мы уж тут, в России, сами промеж себя разберёмся. Как-нибудь! — жёстко добавил купец и крикнул. — Митрофан, дрожки подавай!

Полина Кирилловна слышала, как в соседнем номере распахнулась дверь, послышались шаги. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди: Олег один! Вот он прошёл к окну, распахнул его. Тишина… Шорох — видимо, раздевается. Или нет? А… вот, кажется, пошёл умываться. Жаль, что плохо слышно… Вернулся. Один.

Весь день Полина Кирилловна пробыла, как в тумане, в сомнениях. Как поступить? Душа разрывалась надвое. Одна половинка стремилась к Олегу. А вторая хотела остаться с отцом. И выбор сделать было невозможно. Домой она возвращаться не хотела, чувствовала — может сорваться. Соврала отцу, что переночует у подруги, но весь день провела здесь, в номере, выглядывая из-за занавески, не приехал ли её желанный.

Ближе к вечеру решение пришло само собой: они с Олегом должны пожениться. Да, да, именно так. Против тестя он не пойдёт. Кто ж станет нарушать семейные устои? А папенька окажется под присмотром стража закона! И всё! Господи, она всплеснула руками от радости — как всё просто! Оставалось только дождаться Олега. И ночи.

Полина Кирилловна дунула на свечу. На дворе глубокая ночь. Олег скоро должен лечь. И тогда…

Девушка, дабы чуть остудить своё горячее тело, подошла к окну и тут же в испуге отпрянула. Под окнами в свете газового фонаря рядом с парадным крыльцом «Мичуринской» стояли до боли знакомые дрожки отца.

Олег Владимирович видел, как Мичурин подъехал к гостинице. «Ну, вот! — пробормотал он, доставая и проверяя револьвер. — Птичка сама прилетела в клетку. Плохое качество для купца. В коммерции необходимо терпение, — пули легко заняли свои гнёзда в барабане — Двое. Интересно, Мичурин войдёт один или со спутником? Если один, то будет разговор. Если оба, драки не миновать. Интересно, кто второй? Индуров?».

Барабан щёлкнул. Олег Владимирович окинул взглядом комнату, сместил стулья так, чтобы ими можно было воспользоваться в случае рукопашной, прислушался. По коридору шли. Вскоре шаги затихли, в дверь постучали.

Кирилла Игнатьевич вошёл один.

— Не ждали? — с ходу начал купец, прикрывая за собой дверь.

— Отчего ж? — советник сел, закинув ногу на ногу, возле окна и кивнул на стул, который только что приставил к столу, — Присядьте, Кирилла Игнатьевич. Говорят, в ногах правды нет.

— Можно и присесть, — купец отодвинул стул ближе к стене, после чего осмотрелся и заметил: — Неплохо вас устроили. Жалоб нет? На обслугу, на поваров?

— Грех жаловаться. Кухня у вас отменная.

— Сам отбирал. Полгода потратил.

— Вы пришли поговорить о поваре?

— И что ж вы, молодёжь, такие скорые-то?… — Кирилла Игнатьевич распахнул полы сюртука, как бы показывая, что полностью открыт для собеседника. — Всё у вас с нахрапа, да с наскоку.

— Времена такие. Быстрые… — Белый говорил спокойно, с оттяжкой при каждом слове, будто думал: произносить или нет.

— Это точно, — согласился Кирилла Игнатьевич. За время пути Мичурин несколько поостыл и внял советам японца. «Действительно, — решил про себя купец, — от живого-то от советника пользы будет значительно больше, нежели от покойника». И хлопнул себя рукой по колену. — Здорово вы меня сегодня под стол загнали! Знатно!

— Да это не я. Вы сами себя загнали.

— То есть? — прищурился Кирилла Игнатьевич.

— Я вам говорил: не трогайте «двойку». Не послушали. Вот и результат…

— А, вот вы о чём, — Мичурин расслабился. — Да, право, следовало послушать.

— Ладно, Кирилла Игнатьевич, довольно ходить вокруг да около. Ведь вы ко мне с предложением? Я готов вас послушать.

— Даже так? — Мичурин ещё раз огляделся и кончиками пальцев провёл по уголкам рта. — Хотите взять быка за рога? Похвально! Сколько?

— Чего «сколько»? — не понял Олег Владимирович.

— Сколько хотите за молчание?

— За какое молчание? — советник снова сделал вид, будто не понимает, о чём речь.

— Перестаньте, — в голосе Кириллы Игнатьевича проступили едкоиронические нотки с примесью металла. — Я, конечно, в отличие от Роганова в театральных действах не силён, но тут был в восторге. И не надо мне внушать, будто всё произошло само собой. Телеграфист моим людишкам уже поведал о телеграмме и об ответе на неё. Повторю вопрос: сколько?

— А вы неплохо кукарекали, Кирилла Игнатьевич, — Белый бросил фразу вскользь, но она буквально сорвала купца со стула.

— Не сметь напоминать об этом! — купец наклонился к советнику. — А то ведь не посмотрю, кем присланы. Пороть буду долго, нещадно и прилюдно! Чтоб другим не повадно было!

— Экий вы, Кирилла Игнатьевич, горячий! — Белый откинулся на спинку стула, будто дразня противника.

— Словом, так, — Мичурин склонился ещё. Олегу Владимировичу захотелось отвернуться: изо рта торговца немилосердно воняло. — Даю сто тысяч. А вы забываете о том, что видели и что слышали. Деньги хорошие.

— Согласен, деньги, хорошие. Только вы, Кирилла Игнатьевич, на контрабанде получите раз в десять поболее.

— На какой это контрабанде? — Мичурин сделал удивлённое лицо. — О чём речь?

— Да на той, — теперь приподнялся Белый. — Дурь-табак вам Индуров посоветовал приобрести? Или кто из «Триады» надоумил?

— Вы об чём толкуете? — теперь противники стояли напротив друг друга. — Что-то я в толк не возьму.

— Может, вы и с господином Индуровым не знакомы?

— Сего отрицать не стану. А вот о контрабанде понятия не имею, — Мичурин рассмеялся. — Глупости всё это, молодой человек! Ваши выдумки.

— А если глупости, что ж вы телеграфиста допрашивать стали?

— Из любопытства. Кстати, за эти ваши выдумки я предлагаю двести тысяч. Так как?

— Никак, — Белый коснулся пальцами оружия, спрятанного за поясом брюк.

Он чувствовал: прелюдия заканчивается. У Мичурина начинают сдавать нервы. А значит, в скором времени должно появиться другое действующее лицо. Скорее всего — Юрий Валентинович Индуров. Сумма привлекательная. Особенно приятно, что она стремительно возрастает. Но, Кирилла Игнатьевич, похоже, ничего вообще не собирается давать.

— А ты крепенький орешек, — Мичурин медленно отошёл к двери и два раза стукнул. — Такого даже колоть жалко.

— А вы не жалейте, — Белый стоял в пяти шагах от купца, превратившись в пружину.