Российский анархизм в XX веке - Дмитрий Рублев

В ряде случае, как это было в 1922 г. со старой анархисткой-подпольщицей О.И. Таратутой, об освобождении ходатайствовали хорошо знавшие ее большевики. Их поручительство могло обеспечить успешный результат. Впрочем, уже со второй половины 1920-х гг. это становится невозможным.

Важным средством сопротивления репрессиям была организация кампаний в поддержку заключенных. Так, после ареста А.Н. Андреева в июне 1929 г. его жена, З.Б. Гандлевская, используя как аргумент революционные заслуги мужа, написала 14 заявлений в Общество политкаторжан, Общество старых большевиков, Юридический отдел ЦК ВКП(б). К делу защиты Андреева были привлечены знавшие его, как организатора «искровских кружков», партийные деятели А. Шотман и Е. Ярославский. Е. Пешкова привлекла к ходатайствам и М. Горького. Одновременно Андреев в течение 22 суток вел голодовку. Итогом стало его освобождение и замена тюремного заключения 3-летней ссылкой. В 1929–1931 гг. была организована международная кампания с требованием освобождения и отправки за границу арестованного в 1929 г. Гецци. В марте этого года письменные протесты против его ареста советскому послу во Франции отправили «Комитет права убежища» из Брюсселя и группа деятелей культуры (Р. Роллан, Ш. Вильдрак и др.). Роллан вынудил М. Горького обратиться с запросом к И. Сталину и Г. Ягоде. С обращениями и письмами протеста к СНК СССР и лично Сталину в 1929–1930 гг. выступил Секретариат МАТ, призвавший рабочих всех стран протестовать против ареста Гецци. Итогом кампании стало его освобождение в марте 1931 г.

Важной частью противостояния репрессиям становятся индивидуальные и групповые голодовки в тюрьмах, в том числе – голодовки солидарности. Довольно часто имели место голодовки арестованных анархистов с требованием немедленного освобождения. В большинстве случаев они завершались определенными уступками, чаще всего касавшимися улучшения тюремного режима. Из-за сохранения неконтролируемых связей с зарубежьем (что было чревато дискредитацией руководства СССР в случае смерти политзаключенного во время голодовки) они имели успех. Но в 1937 г. голодовка была обессмыслена отменой особого режима политзаключенных и переводом их на общий режим с уголовниками. Усилилось применение мер физического воздействия к голодающим. В итоге – добиться успеха стало почти невозможно. Так, Андреев и Гандлевская после ареста в декабре 1937 г. выдержали многие десятки дней голодовки, сопровождаемой насильственным искусственным кормлением и заключением в карцер. Результаты были скромны – свидание друг с другом, право на переписку с родственниками и ознакомление с приговором.

В этой ситуации популярным средством борьбы стали письменные заявления в знак протеста против ареста и выражение солидарности с репрессированными. Впрочем, в обстановке сталинского террора 1930-х – начала 1950-х гг. они были, скорее, способом сохранить самоуважение и отдать моральный долг товарищам по движению, нежели действенным средством борьбы. Среди них заявление анархистов А.Н. Андреева и З.Б. Гандлевской в ЦК ВКП(б) и ОГПУ с выражением протеста против преследования анархистов в СССР, поданное во время очередного ареста, 14 февраля 1934 г. Прежде всего его мотивом стала смерть в ссылке Н.И. Музиля, в 1929 г. арестованного с ними по одному делу в Москве.

Весьма интересно отметить некоторые особенности поведения анархо-подпольников на следствии, характерные на протяжении всего периода 1922–1953 гг. Прекрасно осведомленные о том, что их ждет в тюрьмах и концлагерях, они могли прибегнуть к методу, весьма далекому от традиционной этики русского революционера, – отречению от своих убеждений ради самосохранения и дальнейшего продолжения своей деятельности. Пример такого поведения уже в 1927 г. подал В. Бармаш, отрекшийся от анархизма, а затем, по возвращении в Москву из ссылки, возобновивший как легальную, так и нелегальную анархистскую деятельность. В сборнике публикуется заявление В.А. Макарьянца, в 1928–1929 гг. входившего в кружок Я. Войханского, с обещанием прекратить анархистскую деятельность в случае освобождения. Через несколько месяцев, в 1930 г., Владимир Макарьянц, продолжавший встречаться с товарищами по движению и проводить с ними совместные собрания, был вновь арестован и на этот раз направлен в тюрьму. Позднее, впрочем, он отличался бунтарским характером, будучи одним из инициаторов голодовок и бунтов заключенных в тюрьмах и лагерях.

В рамках периодизации развития анархистского движения этого времени можно выделить три периода.

Первый (1922 г.) можно характеризовать как время спада активности анархистов. Это связано как с репрессиями, обрушившимися на активистов движения в период подъема антибольшевистских народных выступлений 1920–1921 гг., так и с некоторым улучшением материального положения населения в результате перехода к Новой экономической политике. «Ни о каком влиянии анархистов на массы, конечно, не может быть и речи. Все их бессильные потуги вызвать, вернее спровоцировать, хоть какие-нибудь активные выявления протеста населения против Советской власти неизменно кончаются ничем. Разрозненные, раздробленные на множество, непрерывно, неудержимо разлагающиеся все дальше и дальше группы, они безусловно не способны ни к какой не только творческой, но и даже разрушительной деятельности, и с этой, как, впрочем, и со всех сторон, ни малейшей опасности для Республики не представляют» – таковы наиболее характерные оценки деятельности анархистских организаций в отчетах руководства ГПУ этого времени. Весьма интересны данные, приводимые историком Ю.Э. Глушаковым по Гомельской губ. Так, в своем докладе начальник Гомельского ГПУ Ремизов указывает, что, несмотря на многочисленность анархистов во вверенном ему регионе (не менее 930 чел.), «ничего существенного они, однако, собой не представляют».

Тем не менее в некоторых городах, как, например, в Одессе, имело место возрождение анархистских организаций. Так, в 1922 г. здесь была создана группа бессарабских анархистов, эмигрировавших с территории Румынии. Возобновила свою деятельность группа рабочих-анархистов района Пересыпь. Кроме того, в город прибыли анархистские активисты из Петрограда и Харькова, установившие связь с издательством «Голос труда». В Торжке в апреле 1922 г. образовалась группа анархистов-универсалистов численностью в 9 чел. Летом был открыт легальный клуб этой организации, вскоре, впрочем, закрытый по указанию из Москвы. При этом была изъята и литература универсалистов.

Еще имели место попытки повстанческой борьбы анархистов, шедшей к упадку в результате карательных операций. Н.И. Махно, находясь в 1921–1922 гг. в Румынии, через связных поддерживал контакты с анархистами в Москве и с повстанцами на юге Украины. На 1922 г. есть данные о 24 отрядах и готовивших восстание подпольных группах партизан-анархистов (17 – на Украине, 5 – в Южной Сибири, 1 – в Белоруссии, 1 – в Донском регионе). Численность их колебалась от 4 (отряд П. и С. Мурзиных в Причернском крае Алтайской губернии) до 200 чел. (отряд Лонцова в Полтавской губ.). В 1923 г. известны 11 отрядов (9 – на Украине, 2 – в Южной Сибири). Их численность имела тенденцию к падению. Средний численный состав повстанческого подразделения сократился до нескольких человек. Были и крупные подразделения. Так, «подпольная организация» Коваленко в Славгородском уезде Омской губ. насчитывала до 80 чел. В 1924 г. на Украине действовали, по крайней мере, два повстанческих отряда из бывших махновцев. Деятельность повстанцев оставалась политически ориентированной, не ограничиваясь налетами и диверсиями. Имело место распространение листовок, отражавших приверженность партизан анархическим идеям.