Три килограмма конфет - Нельма

— Мне давно уже плевать на Романова. Не стоит он этих переживаний, ни моих, ни тем более твоих, Рит. Никто из них не стоит, — прошептала я, ошарашено уставившись в противоположную стену и пытаясь как-то уложить в своей голове её рассказ.

Как много глупых, импульсивных ошибок мы совершили: я, Марго, Наташа. Хотелось бы сбросить ответственность на эгоистичного и мерзкого Яна, не стеснявшегося манипулировать чувствами влюблённой в него девушки, на непредсказуемого и жестокого Славу, который притягивал ближе к себе специально, чтобы сильнее оттолкнуть, на Диму, оказавшегося волком в овечьей шкуре, и даже на взрывного и нахального Максима, чьи поступки и мотивы до сих пор оставались для меня загадкой. Но мы ведь сами тянулись к ним навстречу, а потом увязали в щедро разлитом сахарном сиропе своих чувств и медленно тонули, не особенно сопротивляясь.

— Поль, я могу остаться у тебя до утра?

— Конечно же, — опрометчиво согласилась я, рассчитывая только на то, что раз уж у мамы не хватило сил выпроводить её из нашего дома сразу же, то и сейчас она вряд ли встанет в позу. К тому же, отпускать Риту одну в таком состоянии мне абсолютно не хотелось, и в голову лезли дурные мысли, как бы она вдруг не натворила чего-нибудь действительно непоправимого.

— Я спала со Славой, — внезапно прошептала она, подозрительно быстро успокоившись и притихнув.

«Я знаю», — промелькнуло у меня в мыслях, но на деле же я просто прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы болью перебить нарастающую нервозность.

«Я спала с Максимом», — хотелось ответить мне вплоть до того момента, пока не ощутила на языке солоноватый привкус своей крови. Я ведь не осуждала её, но всё равно упрямо молчала, опасаясь осуждения в свой адрес.

— И мне надо… надо сделать тест на беременность, — еле выдавила из себя Анохина под аккомпанемент повисшей в комнате многозначительной тишины. Это вслух я не могла произнести ни звука, зато внутри меня выла сирена, взрывались бомбы, с грохотом рушились бастионы и звонили в колокола; внутри творился хаос и шла ожесточённая война между тем несуществующим светлым и беззаботным миром, в котором мне нравилось прятаться большую часть своей жизни, и миром реальным, непредсказуемым и жестоким, где даже стоя на коленях со склонённой головой можно получить ещё один безжалостный пинок от судьбы.

— Я буду с тобой рядом, если ты захочешь, — наконец смогла произнести я, удивляясь тому, как непривычно спокойно и сосредоточенно прозвучал собственный голос. Так, словно мне самой не страшно до одури, и не трясётся как в лихорадке тело, и не хочется рвать на себе волосы от того, сколько проблем навалилось разом. Так, словно я уже забыла, что мы с Максимом сделали два дня назад на этой же кровати, и перестала думать о том, какими последствиями это с лёгкостью может обернуться.

— Я хочу, — сдавленно кивнула она, придвинувшись ко мне чуть ближе и уткнувшись влажным носом в плечо. Как бы я сама хотела сейчас точно так же пригреться в тёплых мужских объятиях и полной грудью вдохнуть самый любимый запах с ноткой грейпфрута. — Я не могу сама. Оттягиваю уже неделю, потому что мне очень страшно, Поля. Я ведь выпила таблетки, а потом прочитала, что они дают только девяносто пять процентов гарантии. И что я буду делать, если попаду в оставшиеся пять?

— Он не знает?

— Я хотела рассказать ему. И ждала… но теперь это уже не важно. Мне всё равно придётся решать эту проблему самой.

— Я помогу тебе всем, чем смогу. Обещаю, Рит. Всё ещё будет хорошо, — я продолжала гладить её по голове, отчаянно желая поверить в собственные слова. По крайней мере в одном мне не пришлось лукавить: я и правда собиралась помочь всем, чем только возможно, и начать планировала незамедлительно.

В ожидании момента, когда Марго уснёт, я успела задремать сама, но очнулась от того, что несколько пушистых прядей волос щекотали мне нос. Холодный чай так и остался стоять на столе и, аккуратно поднявшись с кровати, я выпила залпом сразу половину кружки, стараясь унять волнение, с новой силой навалившееся на меня вместе с воспоминаниями.

Родители уже собирались ложиться спать, на удивление тактично не став вламываться ко мне в комнату или пытаться узнать, когда Рита отправится домой. И я была безумно благодарна им за это, но сейчас у меня были дела действительно намного важнее, чем долгий разговор по душам.

— Мама, мне нужен телефон, — сходу сказала я, тут же поймав её удивлённый взгляд. Да, я знала, что провинилась, натворила глупостей и очень их обидела. Да, я помнила, что наказания не обсуждаются, не заканчиваются досрочно и не подлежат пересмотру. Да, я опасалась нарваться на настоящий гнев, потому что на самом деле — мы все это прекрасно понимали — очень легко отделалась.

Но мне правда нужен телефон. Настолько, что я готова мириться, ругаться, задействовать шантаж — всё что угодно, лишь бы получить его обратно. И, видимо, эта несвойственная мне раньше решимость очень ясно читалась на моём лице, потому что мама поджала губы и молча достала телефон из своего шкафа.

— Спасибо, — я схватила телефон, опасаясь, как бы она не передумала, и бросилась на кухню, дрожащими пальцами снимая блокировку и с досадой глядя на индикатор заряда батареи, уже загоревшийся красным.

А потом впала в ступор, так и замерев посреди тёмного коридора и часто-часто моргая, не до конца веря в то, что видела на экране. Сорок два непрочитанных сообщения. Все стадии беспомощности и отчаяния, которые я сама прошла с тех пор, как уехала от Максима: раскаяние и неуклюжие попытки извиниться за то, что вспылил, когда мы уже шли к такси, паника и просьбы ответить ему хоть одним словом, добралась ли я до дома и что со мной, злость и обещания приехать вопреки всем моим запретам и вытрясти из меня всю душу, если я продолжу его игнорировать.

Он волновался. Боже мой, он так искренне, сильно, неподдельно волновался всё это время, по-видимому, даже не подумав, что у меня могли забрать телефон. И мама ответила только на двадцать третий его звонок, словно специально растягивая удовольствие от собственного наказания, как оказалось, затронувшего нас обоих.

И я давно признала, что своё — заслужила. А вот он — точно нет.

— Алло? — несмотря на позднее время, он ответил сразу же, но голос звучал настороженно, напряжённо, почти испуганно. — Полина?

— Максим, — прошептала я и обессиленно опустилась на ближайший стул, ощущая, как в глазах встают слёзы. Меня захлестнуло собственными противоречивыми чувствами, и хотелось одновременно смеяться от облегчения, плакать от осознания своей слабости, жалобно скулить и просить, чтобы он приехал немедленно, просто обнял меня, сказал, что всё наладится, и нашёл выход из всей этой дерьмовой ситуации, в которой я не видела ни одного просвета надежды. Если у кого-то и хватит сил разобраться с этим, то только у него. — Максим, мне нужна твоя помощь.

Если верить таймеру на часах, с последнего неприятного звонка прошло всего лишь шестнадцать минут.