Империя наших надежд - Лина Мур

– Мы сами о себе подумаем. И раз уж хочешь шампанского, вперёд, – хватаю бутылку и бросаю Белчу.

– Идиот, она теперь выстрелит.

– Пусть стреляет. Пусть. Это наша квартира и наше решение. Открывай, – я смеюсь, наблюдая за тем, как друг опасливо откупоривает бутылку. Сиен плачет и отходит назад.

Пробка вылетает в потолок, напиток разливается по полу.

– Я дома, – слышу шёпот Миры и поворачиваюсь к ней.

– Мы дома.

– Да, – она улыбается, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать мою любимую. Любимая. И этим всё сказано.

– Бокалы, давай бокалы! – Кричит Белч.

Мира отпускает мою руку и бежит к столу, чтобы подать Белчу бокалы. С этого момента мы и продолжим. У всего есть продолжение, и вот оно моё. Я не жалею ни о чём. Я рад тому, что моя жизнь – одно сплошное продолжение любви, проблем, боли, переживаний. Это нормально. Бояться жить нельзя, и я, наконец-то, это понял. Я счастлив.

Три месяца спустя…

Мира

Улыбаясь, откладываю телефон и подхватываю тарелку и кружку. Подпевая себе под нос, направляюсь в спальню. Целую Рафаэля в висок, и его пальцы перестают ударять по клавишам. Ставлю рядом с ним на стол стакан и тарелку.

– Прости, я разбудил тебя? – Он снимает наушники, и я качаю головой.

– Нет, я проснулась не оттого, что тебе не спалось. Будильник зазвенел, пора на пары, – сажусь к нему на колени, и он утыкается носом мне в шею.

– Позавтракай хотя бы этим, ладно? Чай и печенье, – прошу его, проводя по волосам.

– Спасибо. Ещё немного, и закончу, – зевая, потирается губами о мою щёку, вызывая приятные мурашки по телу. Они до сих пор бегут. И это один из самых любимых моментов в моей жизни.

– Не торопись.

Рафаэль поднимает голову и улыбается, вымученно и устало. Он работает над книгой последние месяцы. Он психует, злится, а я лишь стараюсь поддерживать его в этом. Его работы с прошедшей выставки были сразу же куплены, что не могло не радовать нас обоих. Но вот написание книги ему даётся с трудом. Порой он уходит в свою студию, которую снимает почасово. Пропадает там, а потом возвращается, садится рядом со мной и кладёт голову на колени. И я, читая свои лекции, глажу его по волосам. Я не могу сказать, что так сложно понимать Рафаэля без слов. Нет, мне нравится всё, что с нами происходит. Мы живём. Мы двигаемся дальше.

– Я в последнее время веду себя отвратительно.

– Ты вёл себя и похуже, так что всё в порядке. Ты поедешь сегодня на занятия?

– Не знаю, если не усну, то поеду… да, не начинай. Я помню, что я должен ходить на них, чтобы получить образование. Я хожу, когда не пишу или не рисую, или меня не вызывают куда-то на очередную сходку, которая меня бесит. Я… прости, я придурок.

Смеюсь и качаю головой.

– Но любимый придурок. До вечера. Если будешь дома, то напиши, я куплю что-нибудь. У меня сегодня смена, и я вернусь очень поздно, – поднимаюсь с его колен, но Рафаэль притягивает меня к себе обратно и прижимается щекой к моему животу.

– Когда мы дату назначим?

Удивлённо приподнимаю брови.

– Хоть завтра.

– Правда? – Он поднимает на меня взгляд, и я киваю.

– Вряд ли наша жизнь изменится после этого, но решай сам. Ты же у нас мужчина, – треплю его по отросшим длинным прядям. Кривится и цокает, передразнивая меня.

– Вот возьму и решу, – обиженно бурчит он, отпуская меня.

– Вот возьми и реши, – смеюсь я, слыша его чертыханья.

– Люблю тебя.

– И я тебя.

Выхожу из квартиры, застёгивая куртку, и снова смотрю на фото отправленное Флор. Едва я оказываюсь на улице, как на экране отображается входящий звонок с кривляньями Рафаэля.

– Да?

– Я хотел сказать спасибо. Я забыл, – быстро произносит он.

– За что?

– За всё, Мира. За то, что терпелива ко мне и за то, что любишь такого придурка, как я.

– О’кей, ужин за тобой, – хохоча, отключаю звонок и игнорирую попытки Рафаэля возмутиться этому.

Три с половиной месяца спустя…

Мира

Мы с Рафаэлем врываемся в палату, и нас обдаёт сладким ароматом.

– Поздравляем! – Кричим мы, отпуская синие шарики к потолку.

– Вы прилетели, – Сиен улыбается, лёжа на кушетке в родильном отделении больницы.

– Ещё бы они не прилетели, да, чувак? Я бы не простил твоим крёстным этого, – Белч поднимает голову от люльки с новорождённым.

– Поздравляю, – Рафаэль подходит к другу и пожимает ему руку, а затем похлопывает по плечу.

– Ты как? – Спрашиваю Сиен, опускаясь на стул рядом с ней.

– Рожать неприятно, скажу тебе. Но зато какой итог! И вы успели. Я так рада тебя видеть здесь. В Лос-Анджелесе. Как прошёл день рождения Рафаэля? Ему понравился подарок?

– Да, конечно. Всё прошло хорошо, только мы не ожидали, что в этот же день ты решишь рожать. Но успели, рожала ты, действительно, долго, мы даже практически доели ужин, – смеюсь я.

– Прости, так получилось.

– Да я шучу. Всё хорошо. Два дня будем праздновать теперь. А где наш маленький принц? – Поднимаюсь и, огибая кушетку с новоиспечённой мамой, подхожу к люльке.

– Вот он. Крупный чувак получился…

– Белч, прекрати сына называть чуваком, – раздражённо обрывает его Сиен.

– Ты же имя выбрать не могла за девять месяцев. Как мне его называть? Мальчик? Или мелкий? У тебя было девять месяцев, ты насиловала мой мозг миллионом вариантов имён и всё не знаешь, какое ему подойдёт больше. И это снова моя вина? Да я…

Тихо смеюсь, обнимая Рафаэля.

– Какой он милый, – шепчу я, глядя на младенца. Так сразу и не скажешь, на кого он похож больше.

– Он страшненький. Наш будет лучше, – на ухо мне говорит Рафаэль. Пихаю его в ребро и бросаю осуждающий взгляд.

– Прекрати. Это некрасиво, мон шер. Он родился несколько часов назад. Они все такие.

– Да знаю я. Он мне день рождения испортил. Я обижаюсь.

Но по довольному виду Рафаэля и его широкой улыбке этого не скажешь. Мы, конечно, собирались прилететь, чтобы поздравить друзей с первенцем, но через неделю. Малыш сам выбрал время, когда ему появиться на свет, и в этом его винить нельзя. Поэтому нам пришлось прекратить целоваться, бросить наш романтический ужин, и доедая на ходу, стремительно мчаться в аэропорт, чтобы улететь в Лос-Анджелес.

– А теперь дело за вами. Нам нужна принцесса, – Белч вклинивается между нами с Рафаэлем.