Тайна священного колодца - Василий Михайлович Чичков

Слово туризм на Кубе имело свое вполне определенное значение. Организаторы туризма на Кубе с гордостью говорили, что кубинский туризм «не политический, не археологический, а увеселительный». Хозяева индустрии туризма на Кубе не стеснялись заявлять, что в Гаване к услугам иностранных туристов собраны в домах свиданий 80 тысяч девушек. В Гаване сотни казино, где можно разжечь свою кровь азартной игрой, сотни ночных клубов, где выступают лучшие танцовщицы. Есть знаменитое кабаре «Тропикана». К услугам туристов два кинотеатра, где показывают только порнографические фильмы. Да разве все перечислишь, что входило в понятие «увеселительный туризм»? Увеселительные заведения Гаваны давали прибыль — один миллион долларов в сутки.

Иностранца в Гаване не оставляли в покое. Любыми способами из него вытягивали доллары. Ему что-то предлагали, его куда-то приглашали, ему что-нибудь продавали. Семнадцать лет назад именно здесь, на бульваре, ко мне подошел невысокого роста худощавый кубинец.

— Я знаю дом свиданий, где собраны лучшие мулатки Гаваны, — сказал кубинец. — Фешенебельное заведение. Чисто, красиво и не так дорого.

Кубинец явно принял меня за американца.

— Спасибо!

Шагая рядом, кубинец вынул из-за пазухи какие-то открытки и на ходу показал одну.

— Сто двадцать пять малоизвестных поз в общении мужчины и женщины.

— Я не американец!

— Тогда я вам покажу место, где продают головы индейцев, — тут же выпалил он. — Их сушат в горячем песке. Они размером с кулак.

— Спасибо.

— Ну что-нибудь вам интересно! — воскликнул кубинец.

— Революция!

— Ее вы увидите и без моей помощи, — сказал он и исчез.

Я смотрел на кубинцев, которые шли сейчас по бульвару. Как изменился их облик за эти семнадцать лет! Раньше у многих в глазах была мольба, походка усталая, спины сутулые, вид понурый. И оттого, что на улице часто встречались такие люди, кубинцы казались людьми маленького роста.

Теперь у гаванцев совсем иная походка. Они идут деловито, с достоинством. Осанка у них горделивая. И вроде нынешние кубинцы, по сравнению с прежними, стали выше ростом.

Раньше иностранцу в Гаване не давали прохода мальчишки — горластые оборванцы. Босые, в заштопанных штанах, в выгоревших рубашках, с сапожными щетками за пазухой, они атаковали вас. Они готовы были почистить ботинки, сбегать за кока-колой. Если вы подъехали на автомобиле, они появлялись как из-под земли с ведром и тряпкой в руке и, не дожидаясь вашего согласия, начинали мыть машину. Ну как тут не заплатишь?

Больше всего их было здесь, на бульваре Прадо. Но сейчас я не видел ни одного представителя того прежнего озорного, горластого племени гаванских мальчишек. Никто не предлагал мне газету, не порывался чистить ботинки. Мальчишек не было видно. Исчезли?

Наконец я увидел их, но к ним даже не подходило слово «мальчишки». Три паренька шли по бульвару. На них белые чистые рубашки, светло-синие брюки. Вид у них независимый. Они будто и не замечали меня.

— Здравствуйте, — сказал я, поднимаясь со скамейки.

— Здравствуйте, компаньеро, — ответили хором ребята и остановились. В их взгляде не было робости. Они смотрели на меня вопросительно и с достоинством.

— Вы учитесь?

— Да, компаньеро! Мы учимся! — четко ответил один из них. — Право учиться нам дала революция.

Я удивленно смотрел на ребят и никак не мог представить их с сапожными щетками в руках, с газетами за поясом.

— Извините нас, компаньеро, — сказал паренек, пользуясь паузой. — У нас в двенадцать собрание в школе. Мы должны идти.

Ребята попрощались и ушли. Я стоял и смотрел им вслед. Пройдя немного, они оглянулись и с радостной улыбкой помахали мне рукой.

Я пересек проезжую часть и теперь шел по тротуару. В пятьдесят девятом году в этих невысоких домах размещались магазинчики и маленькие, уютные кафе. У дверей кафе обычно стояли девушки. Увидев иностранца, они делали шаг навстречу и предлагали зайти в кафе. Именно на этой улице меня приглашала в кафе девушка-мулатка. Она стояла у входа, на ней было белое расклешенное платье с сильно оголенными плечами и бюстом.

— Зайдите в наше кафе, сеньор, — сказала мне тогда девушка и обворожительно улыбнулась. — Я вам предложу чашечку прекрасного кубинского кофе.

Я зашел в кафе. Девушка показала столик. Хозяин кафе, средних лет мужчина с гладко зачесанными черными волосами, отливающими жирным блеском бриолина, в белой крахмальной гуайявере, приветливо кивнул мне. Девушка принесла кофе и сказала, что ее зовут Марта.

— Может быть, рюмочку коньяка? — спросила она и, не дожидаясь ответа, принесла коньяк и села рядом. — Сейчас так редко увидишь американца в Гаване. Видимо, испугались революции. Гавана терпит убытки.

— Я не американец.

— Я была уверена, что вы американец. Я была влюблена в американца. Его звали Мики. Я тогда работала балериной в ресторане. Хозяин держал десять таких девушек, как я. Мы должны были танцевать с клиентами и развлекать их. Я провела с Мики целую неделю. Он клялся мне в любви. Прощаясь, сказал: «Приезжай ко мне в Штаты! И мы заживем как в сказке». Я продала все, что у меня было, и поехала. — Марта усмехнулась. — Нашла его! Оказалось, он женат. Он просто-напросто лгун. Вернулась и работаю здесь.

— Сколько вам лет? — спросил я Марту.

— Двадцать три. — Девушка вынула сигарету, щелкнула зажигалкой и глубоко затянулась. — Если хотите, потанцуем. — Она включила музыкальный автомат.

Мне танцевать не хотелось, я мечтал о холодном душе.

— Можем поехать и побыть вместе час, другой, — предложила Марта, придвинув свой стул поближе ко мне. — Хозяин меня отпустит. Он за эти отлучки берет с меня полтора доллара. Вам это будет стоить пять. Ну, давайте потанцуем для начала.

— Я только что прилетел в Гавану, — сказал я. — Мечтаю добраться до отеля.

Я расплатился с хозяином и простился с девушкой.

— Все-таки вы не забудьте наше кафе, — сказала она на прощанье. — Меня зовут Марта! Заходите обязательно, повеселимся.

Кубинская мулатка! Сколько страстей всегда кипело вокруг нее. Мне вспомнились слова мексиканца Хуана, с которым я не раз путешествовал по странам Латинской Америки. «На Кубе особый тип женщин», — говорил он. Когда Хуан бывал в хорошем расположении духа, он напевал песенку о кубинской мулатке, перечисляя все ее прелести. В припеве говорилось, что мулатки тоже бывают разные: мулата морена, мулата кафе кон лече, мулата чина[76]. «Мулата чина! — восклицал Хуан, — Это смесь трех кровей: негритянской, испанской и китайской. У нее темперамент негритянки, бархатистая кожа белой женщины и нежность китаянки».

Когда говорят о кубинской женщине, многие представляют именно эту мулатку, о которой рассказывал Хуан. До революции на Кубе не в шутку, а всерьез заявляли, что их страна имеет три статьи дохода: сахар, табак и женщины. И в