КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы - Леонид Млечин

— Кадры надо латышизировать.

Но тут Берию арестовали, и все прежние указания отменили. Теперь уже в Латвии не спешили с нововведениями. И Арвид Пельше превратился в твердокаменного борца со всеми проявлениями «национализма».

В здании ЦК Латвии памятник Сталину стоял до середины 1959 года Круминьш говорил управляющему делами:

— Убери ты его!

Управляющий, в свою очередь, ходил с тем же самым к секретарю ЦК по идеологии Арвиду Яновичу Пельше. Но тот отвечал опасливо:

— Подождем еще.

В 1959-м в Ригу приехал Хрущев. Увидел статую, сказал первому секретарю Яну Эдуардовичу Калнберзину:

— У вас что, тягача нет ее убрать?..

8 июня 1953 года Берия отправил в президиум ЦК письмо о национальном составе аппарата МВД Белоруссии. Он писал, что в аппарате министерства и местных органах на руководящих постах почти совсем нет белорусов: «Примерно такое же положение с использованием белорусских кадров имеет место в республиканских, областных и районных партийных и советских организациях», в западных областях почти совсем нет белорусов — местных уроженцев. В институтах преподавание ведется только на русском языке хотя в 30-х годах учили и на белорусском. Попутно он отмечал бедственное положение крестьян: в западных областях в колхозах люди совсем мало получают на трудодни…

Берия своей властью сменил в Минске министра внутренних дел и его заместителей. Сменить партийный аппарат должен был президиум ЦК.

По такой же записке Берии в Киеве состоялся пленум ЦК Компартии Украины, который признал неудовлетворительной работу республиканского политбюро по руководству западными областями, отменил «порочную практику» выдвижения на руководящую работу в западных областях работников из других областей, перевод преподавания в вузах на русский язык.

Первого секретаря республиканского ЦК сняли за грубые ошибки. Вместо Леонида Георгиевича, Мельникова, который, хотя и работал долгие годы в Полтаве, Донецке и Киеве, был русским, назначили украинца Алексея Илларионовича Кириченко.

Теперь Берия предлагал сменить первого секретаря в Белоруссии Николая Семеновича Патоличева на белоруса Михаила Васильевича Зимянина.

Патоличев оставил воспоминания, изданные уже после его смерти. О грозящей опасности Патоличева предупредил министр внутренних дел республики генерал-майор Михаил Иванович Баскаков. Он был сиротой, его совсем маленьким подобрали в Москве. Он не знал своего имени. Его воспитывала одна женщина в Гжатском уезде, которая за это получала до революции в месяц шесть рублей казенных денег. Он окончил четырехклассную школу и после революции работал слесарем и кочегаром на лесопильном заводе. В 1933 году его взяли в ОГПУ. Он успешно подвигался по служебной лестнице, в 1938-м стал наркомом внутренних дел Карело-Финской АССР, войну провел начальником управления госбезопасности в Горьком.

В Минск Баскакова перевели в начале 1952 года. У него сложились хорошие отношения с министром внутренних дел Петром Павловичем Кондаковым. Кондаков был заместителем у Игнатьева, и у него сохранились крепкие связи на Лубянке. Кондаков ездил в Москву, был на приеме у Берии и случайно услышал, что на Патоличева собирают материал. Кондаков предупредил Баскакова, а тот Патоличева.

Николай Семенович сразу поехал в Москву. Там он встретил уже освобожденного от работы бывшего первого секретаря ЦК Компартии Украины Леонида Георгиевича Мельникова. Его оформляли послом в Румынию. Мельников поделился горьким опытом. Патоличев обошел всех, кто принимал решения: секретарей ЦК Хрущева и Николая Николаевича Шаталина, главу правительства Маленкова. Никто не признался, что есть планы освободить Патоличева от должности. Умные люди посоветовали проситься на прием к Берии.

Патоличев позвонил ему. Но Берия сослался на перегруженность работой и от встречи уклонился. Это уже многое сказало опытному Патоличеву. А через несколько дней Патоличеву в Минск позвонил Хрущев и сказал, что его освобождают от должности «за нарушение ленинской национальной политики».

Но Патоличеву невероятно повезло. Пленум ЦК Компартии Белоруссии, на котором первого секретаря обвиняли в неправильном подборе и расстановке кадров, крупных ошибках в управлении народным хозяйством, начался 25 июня 1953 года, накануне ареста Берии, о чем ни Патоличев, ни другие участники пленума конечно же не подозревали.

Зачитали доклад с критикой первого секретаря. Выступил Патоличев, сказал:

— Я сюда приехал по указанию Центрального Комитета, по его указанию и уезжаю.

На следующий день пленум продолжается. Но пока в Минске продолжали критиковать первого секретаря, в Москве арестовали Берию. Ситуация полностью переменилась. Патоличева зовут к телефону. Звонят Маленков и Хрущев. Они говорят, что Берия арестован, просят пока держать это в секрете, но сообщают главное:

— Если пленум ЦК Компартии Белоруссии попросит ЦК КПСС, решение о вашем отзыве может быть отменено.

И те же люди, которые только что собирались снять своего первого секретаря, немедленно проголосовали за то, чтобы он остался. Через три года Патоличева снимет Хрущев и отправит на дипломатическую работу — назначит заместителем министра иностранных дел…

ЗАГОВОР

Принято говорить, что арест Берии — это поворотный момент в истории страны, начало борьбы с культом личности Сталина. К этим идеям Хрущев придет значительно позже. А в 1953-м это была просто борьба за власть. Товарищи по партии избавились от опасного соперника и одиозной личности.

Сталин убирал членов политбюро постепенно. Собирал на них показания, знакомил с материалами других членов политбюро, спрашивал их мнения. Потом вопрос выносился на пленум ЦК. Жертву выводили из политбюро, освобождали от всех должностей, исключали из партии, вызывали к следователю и арестовывали.

Но с Берией было по-другому. Соратники не чувствовали себя уверенно. Им нечего было ему предъявить. Вернее, его можно было обвинить в том, к чему и они все были причастны.

Никаких свидетельств, подтверждающих версию о том, что Берия готовился свергнуть партийное руководство, всех арестовать, так и не нашли. Хрущев откровенно сказал:

— Товарищи, с таким вероломным человеком только так надо было поступить. Если бы мы ему сказали хоть немного раньше что он негодяй, то я убежден, что он расправился бы с нами. Он это умел… Он способен подлить отраву, он способен и на все гнусности… Мы считали, что если он узнает о том, что на заседании будет обсуждаться о нем вопрос, то может получиться так: мы на это заседание придем, а он поднимет своих головорезов и черт его знает, что сделает.

Хрущев, Маленков и другие в 1953 году поступали так, как привыкли действовать при Сталине. Они просто арестовали Берию без предъявления обвинений, без ордера на арест. Это был не заговор Берии, а заговор против Берии.

Но в перестроечные годы появились рассказы отставных офицеров о том, как в день ареста Берии их части подняли по тревоге и приказали подготовиться к бою. И вроде бы офицеры Третьего управления МВД (контрразведка в вооруженных силах) пытались помешать войскам развернуться… Ходили слухи, будто летом 1953 года дивизия МВД была подтянута к Москве и ждала только приказа Берии войти в столицу, чтобы помочь ему взять власть.