Жажда - Трейси Вульф

Я отвожу глаза от окровавленных тел, делаю еще один глубокий вдох. И через ледяную арку вхожу в гостиную Кровопускательницы.

Она осталась точно такой же, какой я запомнил ее. Стены здесь выкрашены в уютный сиренево-голубой цвет, в вырезанном в скале камине, занимающем большую часть одной из боковых стен, потрескивает огонь. Две других стены уставлены книжными шкафами, полными первых изданий книг, а ледяной пол покрывает ковер с абстрактным рисунком, выполненным в цветах утренней зари.

В центре комнаты, спинками к камину, стоят два антикварных кресла, обитых коричневой кожей, а напротив, отделенный от них квадратным стеклянным столом, находится обитый темно-фиолетовым бархатом диван.

На диване, облаченная в ярко-желтое платье в восточном стиле, поджав ноги, сидит Кровопускательница и вяжет зимнюю шапку, кажется, имеющую форму головы вампира, оскалившего клыки.

– Долго же ты преодолевал заклятия. – Она смотрит на меня поверх своих полукруглых очков. – Ну что, ты так и будешь стоять там весь день или все-таки сядешь?

– Не знаю. – Это самый честный из всех ответов, которые я когда-либо давал.

Она улыбается, перестает вязать и поправляет свои короткие седые кудри. И делает мне знак сесть.

– Присаживайся. Я готовлю тебе подарок.

Шапка уже почти связана, а раз так, значит, она начала вязать ее задолго до того, как я вообще решил, что приду… что, в общем-то, не должно меня удивлять.

– Зачем мне шапка? – спрашиваю я, садясь. – Что мне с ней делать?

Она усмехается, и ее ярко-зеленые глаза весело блестят на фоне смуглой кожи.

– О, ты наверняка что-нибудь придумаешь.

Я понятия не имею, что на это можно ответить, а потому просто молчу и жду, чтобы она сказала еще что-нибудь. Кровопускательница никогда не любила, чтобы первым говорил кто-то еще.

Но, похоже, сейчас ей вообще не хочется заводить разговор. А потому я сижу в кожаном кресле почти час, глядя, как она довязывает шапку в виде ощерившегося вампира, которую я вовсе не собираюсь носить.

Наконец, завершив работу, она отрывает нитку и кладет шапку на диван рядом с собой.

– Тебя, случайно, не мучает жажда? – спрашивает она, кивком показав на барную стойку, расположенную в углу.

Вообще-то я испытываю жажду, но, вспомнив человеческие тела, подвешенные над чанами, качаю головой:

– Нет, спасибо.

– Как хочешь. – Она чуть заметно пожимает плечами и встает. – Что ж, тогда пошли. Давай погуляем.

Я встаю и вслед за ней прохожу под еще одной аркой, находящейся в задней части комнаты. Едва мы заходим, ледяной пол и стены того, что когда-то было моим учебным кабинетом, превращаются в летний луг, на котором цветут полевые цветы и который освещают теплые лучи солнца.

– Итак, – говорит она после нескольких минут, которые мы проходим молча, – ты расскажешь мне, что тебя беспокоит?

– Уверен, что тебе это уже и так известно.

Она издает странный звук и состраивает гримасу, как бы говоря, «очень может быть», но не отвечает.

– Как ты? – спрашиваю я. – Прости, что я давно не заходил.

Она машет рукой:

– О, дитя мое, пусть тебя это не беспокоит. У тебя были дела поважнее.

Я думаю о Хадсоне, моей матери и обо всем этом кошмаре, в котором мне приходится не давать различным группировкам развязать полномасштабную гражданскую войну.

– Не стану скрывать, я горжусь тобой, мой мальчик. – Она поднимает руку и кладет ее мне на плечо.

Такого я от нее не ожидал. В горле у меня вдруг встает ком, давящий на мои голосовые связки, и мне приходится несколько раз прокашляться, прежде чем удается сказать:

– А вот я собой не горжусь.

– Не говори так. – Она мгновенно убирает руку с моего плеча и хлещет ею меня по затылку. – Ты сделал для нашего племени больше, чем кто-либо другой за последнюю тысячу лет. Гордись этим. А также тем, что ты нашел свою пару.

– Значит, ты знаешь, зачем я здесь.

– Я знаю, что об этом думаешь ты сам.

Я отвожу глаза и в конце концов упираюсь взглядом в россыпь полевых цветов того ярко-розового оттенка, который я до самого своего последнего вздоха буду ассоциировать с Грейс.

– Как же мне это сделать? – вопрошаю я, и мое горло сжимается еще больше.

Я едва могу дышать.

– Как тебе сделать ее своей? – Ее брови идут вверх.

– Ты же знаешь, что я не об этом. – Я сжимаю кулаки и притворяюсь, будто этот разговор не вызывает у меня желания то ли стукнуть по чему-нибудь кулаком… то ли блевануть. Или же сделать и то и другое.

Она тяжело вздыхает:

– Есть один способ.

– Какой?

– А ты уверен? Если ты это сделаешь, обратной дороги не будет. Восстановить то, что разорвано, нельзя.

– Восстанавливать я не захочу, – сквозь стиснутые зубы говорю я.

– Ты не можешь этого знать. – Она машет рукой, и луг превращается в комнату Грейс. Грейс лежит на кровати, свернувшись в клубок, и читает что-то на своем телефоне, пока вокруг нее порхает Мэйси. Она выглядит прекрасной и хрупкой, и более всего на свете мне хочется ее обнять. Я ничего так не хочу, как защитить ее от всего… даже если это самое все включает в себя и меня самого. Особенно если окажется, что так оно и есть.

– Найти свою пару – это великое счастье, – продолжает Кровопускательница. – А то, что ты нашел ее, будучи таким молодым, это редкая удача. Зачем же тебе отказываться от этих уз, если ты не обязан их рвать?

– Они уже сейчас охотятся за ней. Я еще не знаю почему, но она стала пешкой в какой-то игре, в исполнении какого-то плана, суть которого мне не известна. Ниспровергнуть вампиров? Развязать гражданскую войну, которой я так стараюсь не допустить? Отомстить за то, что сделал Хадсон? Не знаю. Но я знаю, что не могу допустить, чтобы она пострадала из-за тех решений, которые принимал я и которые не имеют к ней никакого отношения.

Я говорю совершенно искренне, но мне от этого не легче. У меня никогда не было ничего, принадлежащего мне, – об этом позаботилась моя мать. А теперь я нашел Грейс. Она предназначена мне. Но я не могу позволить себе взять ее, если это будет означать, что с ней произойдет что-то дурное, произойдет из-за меня.

– Ты же знаешь, что в нашем мире она никогда не будет в безопасности, и тебе известно, что они убьют ее просто затем, чтобы заставить меня страдать.

Кровопускательница взмахивает рукой, и мы снова идем по летнему лугу. Мне приходится закусить губу, чтобы не начать просить ее вернуть Грейс, меж тем как она отвечает:

– Да, я знаю, что они попытаются это сделать.

– И в конце концов им это удастся. – Я говорю это для того, чтобы напомнить об этом не только ей, но и себе самому. – Так бывает всегда.