Читающий по телам - Антонио Гарридо

Сердце мое забилось быстрее. Я забросил все другие проекты и посвятил свою душу и плоть жизни и работам Сун Цы, моего нового союзника, главного героя моего будущего романа.

Подбор документального материала дался мне особенно тяжело. Всю биографию Сун Цы можно было уместить в двадцати-тридцати абзацах, воспользовавшись дюжиной книг. Это обстоятельство, с одной стороны, открывало двери фантазии, но с другой — мешало созданию по-настоящему биографического произведения. К счастью, дело с работами Сун Цы обстояло совсем иначе: пять томов его трактата по судебной медицине, опубликованные в 1247 году, «Си юань цзилу», дошли до наших дней в виде многочисленных переводов на японский, корейский, немецкий, голландский, французский и английский языки.

С помощью моего нью-йоркского коллеги я получил ксерокопию этих пяти томов в издании Натана Смита (Центр китайских исследований при Мичиганском университете) — перевод профессора Брайана Макнайта вместе с переводом ценнейшего предисловия к японскому изданию 1854 года.

Первый том этого тщательно структурированного трактата был посвящен перечислению законов, имеющих отношение к судебно-медицинским экспертам; необходимым бюрократическим процедурам, включая сроки, число осмотров и ответственных исполнителей; юридическим полномочиям и протоколированию действий экспертов; составлению отчетов и перечню наказаний для экспертов, допустивших ошибку в своем суждении. В первом томе также описывались стандартные процедуры осмотра трупов — включая обязанность эксперта отмечать все свои наблюдения на заранее подготовленных изображениях человеческого тела.

Второй том описывал различные этапы разложения трупа, их зависимость от времен года, а также обмывание и подготовку трупов, осмотр непогребенных тел, эксгумацию трупов, изучение полуразложившихся и даже сильно разложившихся тел, судебную энтомологию, осмотр в случае задыхания или истощения, особенности работы с женскими телами, анализ экскрементов.

В третьем томе пространно излагались принципы осмотра костей, анализ с использованием химических катализаторов, исследование следов ран на скелетах, дискуссии о жизненно важных точках; речь также шла о самоповешении, об имитациях самоубийств при замаскированных убийствах и о смертях от утопления.

В четвертом томе речь шла об ударах, нанесенных кулаками и ногами или с помощью тупых, колющих или режущих предметов; о самоубийствах с помощью оружия; о смертях от множества нанесенных ран, среди которых требовалось выявить ту, что действительно послужила причиной смерти; о случаях отрубания головы, в числе которых отдельно рассматривались такие, когда тело или голову найти не удавалось; о смертях от ожогов, от ошпаривания, от отравления, о медленном угасании вследствие скрытых болезней, о смерти, наступившей из-за иглоукалывания или прижиганий; об установлении естественной природы смерти.

И наконец, в пятом томе говорилось о смерти преступников в тюрьме, о смерти вследствие пыток, падения с большой высоты, расплющивания, удушья, удара молнии, нападения лошадей, буйволов или диких животных; из-за укусов насекомых, змей или рептилий; из-за отравления этиловым спиртом; от солнечных ударов, внутренних болезней, развившихся в результате обжорства или половых излишеств; там же описывались способы вскрытия тел, методы избавления от зловония и возвращения покойника к жизни, когда смерть была лишь кажущейся.

В общем — полный перечень техник, методов, инструментов, препаратов, законов и протоколов с добавлением многочисленных случаев из практики самого Сун Цы. Поскольку такие случаи включены в тот же трактат, они помогали мне выстроить историю не только увлекательную, но и — что гораздо важнее — абсолютно правдивую.

После этого потрясающего открытия я растянул период работы с источниками еще на год, чтобы собрать информацию о политической, культурной, общественной, юридической, экономической, религиозной, военной и сексуальной обстановке в средневековом Китае времен династии Сун, вкупе с изматывающими экскурсами в области медицины, образования, архитектуры, меблировки, питания, одежды, чеканки монет, государственной и бюрократической организации. Когда эти данные были собраны и упорядочены, меня поразило очень многое: шаткость положения, в котором оказался двор императора Нин-цзуна при постоянном противоборстве с Цзинь — варварскими народами севера, которые, захватив северную часть Китая, всечасно угрожали продолжить свою агрессию; жесткие и непростые нормы поведения в кругу семьи, где от более молодых требовалось не только абсолютное уважение к старшим, но еще и беспрекословное подчинение; значение ритуалов — оси и движителя всей тогдашней жизни; распространенность физических наказаний — как правило, потрясающе жестоких — в качестве расплаты за любую, пусть даже самую малую провинность; наличие детально разработанного уголовного кодекса, регулирующего все аспекты поведения; отсутствие монотеистических религий и сосуществование не исключающих друг друга философий — буддизма, даосизма и конфуцианства; передовая и справедливая механика распределения должностей посредством сдачи экзаменов, доступ к которым был гарантирован любому желающему; всеобщий антивоенный настрой нации; потрясающие достижения в области науки и техники (компас, боевой порох, книгопечатание, в том числе и подвижным шрифтом, банкноты, холодильник, суда с водонепроницаемыми переборками…), — вот чем характеризовалась эпоха династии Сун.

Как ни странно, когда были набросаны начальные очертания сюжета, первая трудность, с которой я столкнулся, заключалась в именовании своего героя.

Когда мы читаем книгу с иностранными персонажами, нам легко удается запоминать их имена и фамилии, поскольку, как правило, эти имена происходят от еврейских, греческих или латинских корней, которые звучат для нас пусть архаично, но привычно. Так, имена, редко используемые сейчас (например, Ксенофонт, Газдрубал, Светоний или даже Абдуррахман), не только легко нами опознаются, но их к тому же легко различать и запоминать. Нечто похожее — из-за их распространенности на радио, в кино, на телевидении — происходит с англосаксонскими именами. Поэтому Эрик, Джон, Питер или Вольфганг для нас почти столь же привычны, как Хуан, Педро или Хосе. К несчастью, с восточными именами дело обстоит совсем не так. Особенно это касается китайских имен.

Китайский язык (на самом деле их много) необычайно труден для европейцев. Большинство слов в нем односложные, при этом каждый слог может произноситься с различными интонациями (доходит до пяти). Так вот, давайте представим себе роман, персонажи которого носят имена: Сун, Тан, Мин, Пэн, Фэн, Фан, Кан, Дун, Кун и Гун. Уже на третьей странице любой читатель почувствует острую головную боль и закроет такую книгу.

Чтобы обойти эту проблему, я — хотя и сохранил имена основных исторических персонажей — был вынужден изменить многие другие, имеющие сходство с уже использованными, тем самым избегая путаницы. По той же причине, именуя второстепенных персонажей, я использовал характерный для той эпохи обычай и заменял имена, данные при рождении, прозвищами, отражающими значимые качества этих людей.

Однако трудности на этом не закончились. Пиньинь — полезнейшая система фонетической транскрипции, которая позволяет переплавить сложные китайские идеограммы в слова из букв, чтобы любой западный человек мог их прочесть, произнести или записать. Однако тоническое разнообразие китайского языка приводит к тому, что одно и то же слово может быть транскрибировано разными способами. Поэтому в разных источниках, которыми я пользовался, имя главного героя Song Ci встречалось также в вариантах Tsong Ci, Tsung Ci, Sung Ci, Sun Tzu или Sung Tzu.