Нежная душа. Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Милая Эрмин, этот дом совсем не тот с тех пор, как ты уехала! Но твои дочки чувствуют себя прекрасно. Посмотри, как мирно они спят!

Мадлен взяла молодую женщину за руку и подвела к двум колыбелям, стоящим друг напротив друга у окна. Розовые кисейные занавески защищали малышек от насекомых. Мать склонилась над ними и по очереди окинула восхищенным взглядом. Лоранс сосала большой пальчик. Мари, казалось, улыбалась от блаженства.

— Я так по ним скучала! — призналась она. — Как подумаю, что мы планировали вернуться только в понедельник! В Квебеке я не находила себе места, мне хотелось быть здесь, с моими детьми и вами всеми. И какой нас ожидал чудесный сюрприз! Мама родила очень легко, и это в ее годы!

— Я предложила свою помощь, — сказала ей Мадлен, — но в тот момент, когда Мирей пришла за мной, я как раз кормила девочек. И пока я их укачала, оказалось, что все уже закончилось. Я так и не узнала, мальчик родился или девочка.

— Я тоже не знаю, — отозвалась Эрмин. — Схожу к маме! Ты присмотришь за Мукки?

— Конечно! — пообещала Мадлен.

В это время в комнате Лоры Жослин Шарден любовался своим сыном, красивым младенцем, который, по его мнению, весил около трех килограммов. Одетая в зеленую шелковую сорочку Лора, исполненная материнской гордости, взирала на мужа и сына. Расчесанные волосы обрамляли ее лицо, почти не отмеченное следами усталости. Она даже припудрилась и подкрасила губы.

— Лора, любимая, ты великолепна! Невозможно поверить, что ты только что произвела на свет такого прекрасного малыша! — восхитился ею супруг. — Выходит, ты слеплена из другого теста, чем остальные женщины.

— Ты неправ, Жослин, — с улыбкой возразила она. — Я и сама удивилась. С Эрмин я так мучилась! А в этот раз роды прошли очень легко, можешь мне поверить. Ты доволен?

— Доволен? Это слабо сказано! Я — самый счастливый мужчина во всей Канаде! Я боялся, что роды станут для тебя тяжелым испытанием, боялся даже тебя потерять! Подъезжая к дому, я и подумать не мог, что меня ждет такое чудо! Мой сын, мой здоровый карапуз!

Дверь в коридор приоткрылась. Эрмин заглянула в комнату.

— Я могу войти?

— Да, дорогая, входи! — позвала ее Лора. — Посмотри на своего братика!

— Моего братика!

— Я словно с облака упал, когда узнал, что это мальчик, — без угрызений совести соврал Жослин, которому не хотелось обидеть дочь.

Молодая женщина посмотрела на обнявшихся родителей. Лора прижимала к себе новорожденного. Эрмин радовалась за них. Их супружеская спальня, оформленная в пастельных тонах и скромно украшенная, благодаря белым льняным шторам была наполнена мягким светом.

— Можно; я его подержу? — спросила Эрмин. — Господи, какой же он хорошенький! Поздравляю, мамочка! Подумать только, этот малыш — дядя моего Мукки и двойняшек! Как забавно! На полгода младше девочек, и все же их дядя! И для Мукки тоже. Как вы его назовете?

— Пока не знаю, — ответила Лора. — Мы решим с твоим отцом. Мне очень нравится имя Реаль, которое сейчас в моде в Квебеке, и Пьер-Луи. Пьер-Луи Шарден. Звучит хорошо!

— Решай сама, — сказал Жослин. — Я заранее с тобой согласен, моя дорогая.

И он поцеловал ее в лоб. Сердце его замирало от счастья. Глядя на этого ребенка, родившегося в осень его жизни, Жослин чувствовал себя по-прежнему сильным и крепким, осознавал, что смог восторжествовать над всеми превратностями судьбы. Если бы кто-нибудь шепнул ему на ухо, что он стал отцом и маленькой девочки по имени Киона, в жилах которой кровь монтанье смешалась с его кровью, что бы он тогда почувствовал?

А пока настал час всеобщей радости. В доме не смолкали шаги и разговоры. Доктор объявил, что мать и дитя в прекрасной форме. Элизабет не скрывала своего удивления столь быстрыми и легкими родами. Мирей не отходила от печки, хлопоча над оладьями и блинчиками, не говоря уже о наваристом говяжьем бульоне для Лоры. Счастливая мать спала с полудня и до вечера. Только потом она из уст Эрмин услышала подробности их с отцом поездки в Квебек.

— Ты подписала контракт! — воскликнула она, когда дочка закончила свой рассказ. — Так быстро!

— Конечно! Директор Капитолия забросал ее комплиментами, — подхватил Жослин. — Наша Эрмин будет петь Маргариту в «Фаусте» в декабре! Если бы ты только ее слышала! Голос просто ангельский! Мы поедем поддержать ее и будем жить в Шато-Фронтенак!

Лора, которая столько сил потратила на то, чтобы убедить дочь хотя бы попытаться сделать карьеру, казалось, призадумалась. Она смотрела на своего новорожденного малыша, легонько водя пальцем по его выпуклому лобику и темному пушку волос.

— Думаешь, ты сможешь привыкнуть к жизни в Квебеке, дорогая? — спросила она. — Ты ведь очень привязана к Валь-Жальберу, а здесь так спокойно… Теперь мне тут нравится, и я не хочу другого дома.

— Мама, ты полна противоречий, — вздохнула Эрмин. — Можно подумать, ты собираешься меня отговаривать. Но я не отступлю. Я буду петь на сцене, в костюме, я должна попробовать! Это для меня очень важно.

— А твой муж? — спросила Лора. — Он уже знает?

— Узнает, — твердо ответила молодая женщина. — И очень скоро.

Она заставила себя рассказать матери о планах Тошана на будущее. Осознав, что она проведет лето без дочери, Шарлотты и Мукки, Лора очень расстроилась. Но ее маленький сын заплакал, и она забыла обо всем на свете.

Набережная Перибонки, вторник, 3 июля 1934 года

Пьер Тибо ходил взад-вперед по набережной, устланной огромными, поврежденными непогодой досками. Было очень жарко, несмотря на волновавший воды озера бриз. Тучи мух кружились над рыболовной сетью, развешенной для просушки.

Эрмин осталась в лодке рядом с Шарлоттой, которая укачивала Лоранс. Мадлен держала Мари, чей бесконечный плач составлял конкуренцию пронзительным крикам чаек. Молодая индианка не захотела расставаться с малышками. Она все еще кормила их своим молоком и предупредила Эрмин, что, если отнять девочек от груди слишком резко, это может плохо отразиться на их здоровье. Мукки, сидя возле матери, с любопытством рассматривал пришвартованные по соседству лодки.

— Ума не приложу, куда подевался Тошан! — крикнул Пьер Эрмин. — Если он не придет в ближайшее время, поплывем без него. Он сам доберется до хижины. Не волнуйся, с багажом я справлюсь. Ты уверена, что сегодня тот день?

— Конечно! — ответила она. — В последнем письме, которое он написал двадцать второго июня, он назначил мне встречу сегодня в Перибонке и пообещал, что будет нас ждать.

Она окинула тревожным взглядом кучу вещей, загромождавших лодку: два ивовых сундука, три набитых чемодана, ящик с посудой, корзины…

«Почему Тошан опаздывает? — думала она. — Он ведь говорил, что сгорает от нетерпения, думая о нашей встрече после долгой разлуки. Увы, у меня на душе неспокойно, я боюсь того, что может случиться…»