Белый Крым. Мемуары Правителя и Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России - Петр Врангель

Красные, учтя быстро всю обстановку и дав конным отрядам Бабиева, Улагая, Шифнер-Маркевича и пехоте Казановича отойти на значительное расстояние от базы, ударили смело со стороны левого крыла группы, т. е. с той стороны, где находился Бабиев.

Противник без всякого труда занял снова Брыньковскую и стал легко распространяться на юг в направлении железной дороги Приморско-Ахтарская – Тимашевская, угрожая отрезать всю десантную группу от базы и оперативного отделения. Сделать это было тем легче, что генерал Бабиев, оттеснив в первый раз красных в районе Бринковской, не оставил здесь никаких сил, которые охраняли бы пути на базу и могли бы принять удар противника со стороны озерных дефиле.

В это время части его были уже в районе Брюховецкой, генерал Улагай, пройдя Тимашевскую, рвался уже на екатеринодарское направление, Шифнер-Маркевич был уже у Гривенской, и, наконец, Казанович подходил к Тимашевской.

Получив донесение о наступлении красных, генерал Драценко приказал генералу Бабиеву немедленно повернуть назад и восстановить положение. До этого момента напор красных сдерживался спешно выделенной группой юнкеров. Генерал Бабиев вернулся, отбросил опять красных и снова, не оставляя никакого серьезного заслона, пошел на Брюховецкую. Повторилась прежняя история.

Противник снова нажал, юнкера, неся громадные потери, отошли к Ольгинской. Железнодорожная магистраль, связывавшая десант с базой, оказалась под непосредственной угрозой. В базе поднялась паника. Вдобавок всего красная флотилия Азовского моря, хорошо вооруженная поставленной на суда артиллерией, воспользовалась необъяснимым до сих пор уходом наших военных судов и, подойдя к Приморско-Ахтарской, открыла энергичный огонь.

Оперативное отделение (управление обер-квартирмейстера десантной группы генерала С.) было вынуждено спасаться бегством. Обратный путь морем на Крым был отрезан, да о нем и не приходилось думать, так как штаб без остального десанта бежать не мог, а последний зарвался уже за Брюховецкую – Тимашевскую. Всякая нормальная связь была потеряна еще раньше; да вопрос, еще, впрочем, существовала ли она вообще в этой операции с самого начала.

Пришлось спешно составлять громадный железнодорожный состав с целью попытаться прорваться в район Тимашевской на соединение с командующим группой генералом Улагаем, начальником штаба генерала Драценко и главными силами.

Вместо 6 вагонов, в которых умещался штаб, пришлось тащить свыше сорока, так как надо было вывозить из базы жен, детей, семьи и пр. тех, кто собрался в десант «со всеми удобствами».

В течение всего пути ехавшие дрожали каждую минуту за свою жизнь. В любом месте дорогу мог перерезать противник. Впереди ехавших ожидала также полная неизвестность.

Не доезжая Ольгинской, оперативному отделению во главе с генералом С. пришлось выйти из вагонов и лечь в цепь.

Истекавшие кровью юнкера теряли последние силы. Едва-едва, буквально чудом, поезду удалось проскочить. Вслед за тем железная дорога была перерезана красными.

С этого момента начинается уже собственно ликвидация операции. Правда, была сделана еще одна попытка обойти обошедшего нас противника, но и она ни к чему не привела.

Каждый из руководителей этой операции взваливает и по сию пору вину на других. Опустив нарочно все эти личные выпады и субъективные суждения, я ограничился зарисовкой общего хода операции со слов вполне компетентного и совершенно беспристрастного лица.

Детальное описание и анализ причин кубанской неудачи может составить специальный военно-исторический труд. Такой труд мог бы установить истину. Еще скорее мог бы установить ее в свое время строгий военный суд над виновниками, но генерал Врангель не счел нужным предавать дело судебной огласке.

С момента потери базы начинается лихорадочная ликвидация десанта. Можно категорически утверждать, что только благодаря таланту, энергии и личному мужеству генерала Коновалова, генерал-квартирмейстера Ставки, вылетевшего на Кубань на аэроплане, части, участвовавшие в десанте, были спасены и посажены обратно на суда.

Одновременно с этим были вынуждены трагическими обстоятельствами к обратной посадке и отряды генералов Харламова и Черепова.

В Таманской жители были очень недовольны, что наши войска помешали… выдаче мануфактуры (ситцу) по 4 аршина на душу за 120 рублей. Бабы не стеснялись, говорили: «Те хоть мануфактуру доставили, а вы что привезли?..»

После обеда узнал любопытные подробности из биографии князя М. – адъютанта генерала Д. Знаменит тем, что в прошлом году ухитрился повесить в течение двух часов 168 евреев. Мстит за своих родных, которые все были вырезаны или расстреляны по приказанию какого-то еврея-комиссара. Яркий образец для рассуждения на тему о необходимости гражданской войны.

Кроме того, он вовсе не князь (фамилия взята по материнской линии). Его знают в Ставке многие по Николаевскому кавалерийскому училищу.

В пути приказано ординарцу вручить коменданту Симферополя для передачи генералу Кусонскому незапечатанное письмо за подписью «Патриот». Письмо полно упреков по адресу Главнокомандующего за то, что он не обращает внимания на действия симферопольской администрации, представляющие собой сплошной произвол.

Особенно подчеркивается беззаконная деятельность полковника Т., организовывающего постоянно бесконечные облавы, в которых задерживаются и насильно отправляются на фронт люди, освобожденные воинскими присутствиями. Вырываются от Т. лишь за миллионные взятки.

Несмотря на то что письмо было анонимным, на нем положена следующая резолюция Главкома: «Г-ну Кусонскому. По моим сведениям полковник Т. прохвост – надо проверить. В.». Письмо с резолюцией отправлено без конверта через комендатуру, где служил сам полковник Т.

Четвертая поездка (30 августа – 5 сентября 1920 г.)

Объезд фронта

Особые соображения заставляют пока воздержаться от опубликования весьма любопытных исторических документов, проливающих свет на эту сторону дела[32]. Можно сейчас выразить крайнее сожаление, что все они без исключения были скрыты от общества и продолжавшей восторженно умиляться казенной печати.

Для примера укажу хотя бы на один только, более чем характерный документ (разумеется, «совершенно» секретный), представляющий собою отношение флагманского радиотелеграфного офицера штаба командующего флотом за № 849 от 12 июля 1920 года.

В документе этом речь идет о препятствиях, встреченных одним из наших виднейших военных представителей за границей при попытках установить крайне для нас важную радиосвязь с Западом, связь, предусматривавшую, прежде всего, бесконечно в то время существенную координацию действий с поляками[33].