Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть вторая - Вера Камша

– Шикарно здесь все же нагадили, – со знанием дела произнес дукс, и Робер почувствовал себя последней свиньей.

– Я должен был исправить хоть что-то, – негромко сказал он. – И ведь мы с Эрвином сюда приходили, а до меня не дошло!

– И хорошо, – маркиз уверенно двинулся к лестнице, – если б вы или, того хуже, Катарина привели церквушку в божеский вид, Дженнифер с Краклицей тут бы все разнесли, а так вы забыли, и они тоже.

– Рамон… Простите, вырвалось.

– Прощаю, я вас и не за такое прощу. Вы милый.

– Не понимаю, не могу понять, с чего они так ненавидят сестру? Катари не сделала им ничего плохого, наоборот!

– А надо было сделать, хотя сейчас королева почти ни при чем. Наши красотки грызут друг дружку сами по себе, а блохи летят во все стороны. Песиков вы видели, это – ночная ипостась, помойная, а есть дневная, с рюшечками. Краклица додумалась присылать себе якобы от воздыхателей цветы со стихами, в ответ Дженнифер пырнула врагиню поэмой о своем подвиге и страданиях. Теперь она убила развратную королеву нарочно.

– Она?!

– Вместе с юным и прекрасным возлюбленным, которого – только не упадите, здесь стекло и ступеньки – оскопил и тайно умертвил генерал Карваль. Вы не знали, а ваш Никола из корысти стал любовником королевы, которую и обрюхатил, но при этом вожделел гордую и прекрасную Дженнифер. Кстати, могло быть еще веселее. Вы ведь уже изнасиловали Ивонн Маран, почему бы вам не повожделеть еще и Дженнифер?

– Мне?!

– Ну не мне же! Я не поэтичен. Ладно, слушайте дальше. Карваль красавицу не убил, а в надежде сломить заточил в Багерлее, дав срок на размышление и пригрозив публичным истязанием в Занхе. Дальше предполагался полный Иссерциал, но Оллария восстала и Дженнифер стала свободной. Уж не знаю, сколько и чего она отвалила за эти сказки, но Краклице они не понравились, и Кракл на заседании дуксии исхитрился огласить выдержки из показаний Дженнифер. Их, вестимо, объявили подделкой, но и поэму о Свободной Орлице списали на воображение и вдохновение бумагомараки, которого не забыли во избежание прирезать. Впрочем, королеву наши дамы не жалуют и как таковую… – маркиз зевнул и сменил тему. – Вы ведь не знали предыдущего покойного Килеана? Того, кто пошлепал в Закат без перевязи?

– Мне о нем рассказывали… рассказывала Марианна. – Если просить, то сейчас! – Салиган, мне очень нужна ваша помощь. Я рассчитывал на Джаниса, и он был готов со мной пойти, только Рокэ его отослал, а один я не справлюсь.

– С кем? Да вы спускайтесь, внизу как-то уютнее и никто никого не уронит с лестницы.

Они спускались, и вместе с ними вновь скользила черноволосая женщина, едва различимая в слегка потесненной фонарем ночи. И все-таки Робер видел каждый ее шаг, каждую складку туники, то есть не видел, а помнил. Она так и будет вечно идти не имеющей конца и начала лестницей, ее невозможно догнать, заглянуть в лицо, спросить о том, чего больше не знает никто.

– Так что я должен натворить? – Салиган утвердил фонарь на бывшем надгробии Франциска. – Не стесняйтесь, я же ваш частичный преемник, у меня даже документ есть!

– Вы же видели нас – меня и Марианну!.. Вы не можете не понимать, о чем я прошу. Рокэ пробудет в Лаик еще день и помчится дальше, к Хербсте. Я ему нужен, зачем – сам не знаю, но остаться не смогу. И я не брошу Марианну там, где она сейчас, место я знаю. Вы мне поможете ее забрать?

– Не-а, – развел лапами дукс. – Для этого нужно разорить гробницу, в которой совершенно точно не осталось ничего привлекательного. К тому же у гроба очень тяжелая крышка.

– Я не прошу разорять ничьих могил! Балинт рассказывал… Алаты и кэналлийцы сжигают погибших на чужбине и забирают пепел. Если я уцелею, то заберу ее в Эпинэ, в старый замок. Я думал, мы будем там жить… Неважно! Это мое дело!

– Угу, только сами вы его сделать не можете.

– Мог бы, не просил.

– Рокэ в сходной ситуации отвечает «все в порядке, я его уже убил». Все в порядке, Проэмперадор, я ее уже забрал.

– Когда?! Куда?

– Когда именно – запамятовал. Вы помните, когда удирали?

– Лэйе Астрапэ!

– Лэйе Абвение. Так помните?

– В ночь на восьмое Летних Молний.

– Тогда Джанис меня осчастливил десятого. Еще пару дней я был по уши занят, потом прихватил любимую урну Коко и занялся.

– Где она?!

– Здесь, вместо Октавии. Сперва я хотел ее пристроить у Рокэ в церквушке, но потом вспомнил это местечко, и как вы тут напоследок грустили.

– Салиган! – Робер шагнул к маркизу, тот по-кошачьи отскочил, выставив вперед руку.

– Не трогайте меня, я – дукс, и я грязный, а полное отсутствие родственников рано или поздно вызывает желание кого-то похоронить.

– Она тут… – никак не мог осознать Робер, – тут…

– Тут саймурская урна и пепел.

Пепел! Пепел кружил над сгоревшими кварталами, где остались Жильбер и Никола. Пепел кружил над раз за разом приходившей в бреду огненной степью… Повелитель Молний опять вырвался, потеряв почти всех, и… он рад, что жив!

Стыдясь своего открытия, Робер стянул перчатку и сдвинул все еще лежащий на разбитом надгробии плащ. В белом мраморе зиял пролом. Плохо соображая, что он делает, Эпинэ сходил за фонарем и вернулся. Дыра была неудобной и не слишком большой, но угол королевского гроба Иноходец разглядел. Рыжий свет медом растекся по полированному кипарису, нежными льдинками замерцал перламутр.

– Я все проверил, – раздалось из дальнего угла. – Старого там не осталось ничего, а нового я класть не стал. Не нужно, чтобы Марианну тревожили спасители того, что барон называет вечными ценностями. Кстати, о Коко. Не подвергайте его искушению вернуть хотя бы одну из постигших его утрат. Я и вам-то говорить не хотел, но вы собрались рыскать по огородам, а огурцы уже отошли.

Все отошло, чего уж там! Надо было что-то сказать, но это «что-то» клубилось в душе невыразимым мерцающим туманом, а нужные слова были залапаны пошляками. Алва, тот мог запеть или отшутиться так, что собеседнику сдавило бы горло, а Робер молча стоял с фонарем, пока не раздались быстрые шаги.

– Рокэ! – Вот теперь слова нашлись, вскипели, хлынули, – Салиган отыскал и похоронил Марианну, она здесь, в гробнице Октавии! Я только попросил помочь, а он уже… Когда люди… Те, кто не мог оставаться в этой злобе, стали сходиться к источнику, я сбежал сюда. Рамон меня нашел у колодца, я не помню, о чем думал, наверное, о деле, о том, как нам уходить, и при этом все равно о Марианне. Поэтому она здесь.

– Следующий раз захвачу цветы. – Ворон подошел к надгробию и вернул плащ на дыру. – Рамон, ты стал еще сентиментальней…

– Тебя! – хмыкнул Салиган. – Да, я сентиментален. Спасая всю жизнь уже упоминавшиеся тут «истинные ценности», невольно становишься менее мерзким. Поэтому я провожу вас до Лаик.