Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

“Гарри” (Робинсона) и германскими группами, получавшими инструкции из Центра через курьеров с улицы Атребатов. Немецкие контрразведчики захватами на квартире около 500 зашифрованных текстов отправленных радиограмм, хранившихся там 24 часа, чтобы быть повторенными в случае некачественного приема Москвой.

Специалисты по криптоанализу немедленно занялись исследованием трофеев, однако сумели лишь определить, что тексты сообщений закрывались с помощью так называемой цифровой “решетки” с последующим перешифрованием по книге, причем, судя по некоторым особенностям текстов, французской. На этом их успехи закончились, поскольку система оказалась столь надежной, что без нужной книги все попытки прочесть шифровки были напрасными. Разочарованные офицеры абвера и гестапо отказались от помощи криптоаналитиков из функабвера и решили проводить дальнейшее расследование своими силами. Шифровальщица Познанская на допросах стойко молчала, а Макаров хотя и стал активно сотрудничать с немцами, но шифра не знал и поэтому, естественно, выдать его не мог. Давид Ками увел следствие на ложный путь весьма нестандартным способом. Он не стал дожидаться, пока немцы выяснят его принадлежность к ФКП, и сам для себя мгновенно разработал отступную легенду, назвавшись лейтенантом Антоном Даниловым, якобы совсем недавно прибывшим в Брюссель через Виши для оказания помощи резидентуре. Этот шаг сразу снял возможные вопросы относительно компартии, поскольку трудно было представить, что кто-нибудь в военное время сам может ложно назваться офицером-нелегалом вражеской разведки. Здесь следует отметать слабую работу как Центра, так и резидента, не подготовившего заблаговременно отступные легенды для своих работников.

У немцев оставалась еще хозяйка конспиративной квартиры Арну (“Джульетта”), от страха готовая на все, однако действительно не располагавшая никакой информацией относительно шифров. Тем не менее, она вспомнила названия нескольких книг, постоянно хранившихся в комнате Познанской, но сотрудникам доктора Фаука это почта ничего не дало. Вилла сменила хозяев, а Треппер сумел направить туда своих людей, негласно изъявших библиотеку до немцев. Централизованной библиотечной системы в тот период не существовало, и криптоаналитикам пришлось покупать книги у букинистов. При этом не было никакой уверенности, что Арну вспомнила обо всех книгах, и уж, безусловно, она не знала их конкретных изданий, различавшихся между собой расположением текста на страницах. Без этого поиски в огромном массиве печатного текста ключевого слова или фразы, изменявшихся с каждой новой радиограммой, были абсолютно бесполезным занятием. Криптоаналитикам помог случай. На полусгоревшем клочке бумаги они с трудом разобрали сохранившееся слово “Проктор”, которое явно не относилось к смысловой части текста, следовательно, было ключевым. Необходимо отметить, что выбор Познанской для шифрования текста имени собственного, тем более редкого и характерного, являлся крайне неудачным решением, поскольку давал весьма серьезную зацепку для определения нужной книги. Так и произошло. 17 мая 1942 года криптоаналитики наконец обнаружили искомое слово в книге Ги де Терамона “Чудо профессора Вольмара”, по которой были зашифрованы 120 радиограмм. Теперь оставалось лишь определить в тексте каждой из них индикатор, указывавший номера страницы, строки и слова в ней, после чего дальнейшая работа из поиска вслепую превращалась в рутинную операцию. Однако остальные радиограммы перешифровывались по книге Бальзака “Тридцатилетняя женщина”, а небольшая часть — по пьесе Адама Кукхофа “Тиль Уленшпигель”, что немцы так и не выяснили. В принципе, на этой стадии расследование могло зайти в тупик, если бы не вопиющая ошибка Центра. В одной из его радиограмм были указаны подлинные адреса трех участников берлинских групп военной и внешней разведок СССР. 14 июля 1942 года немцы прочли ее текст, причем содержащиеся в нем данные были настолько невероятны, что в гестапо первоначально даже не поверили криптоаналитикам и посчитали, что они ошиблись. Контрразведчики твердо знали, что подобная информация никогда, ни при каких обстоятельствах не должна уходить в эфир даже в зашифрованном виде, однако ошибкой это не являлось.

Для правильного понимания событий следует вернуться несколько назад и рассмотреть, что представляла собой сеть РУ ГШ КА в Западной Европе в 1941 году. История “Красного оркестра” десятки лет вызывает неослабевающий интерес вначале у разведчиков, а позднее у историков. Это объясняется не столько драматическим развитием событий и трагической судьбой большинства участников разведывательных организаций и подпольных групп, хотя сами по себе эти факторы достаточно примечательны, сколько информацией, к которой имели доступ советские агенты. Любая разведывательная организация представляет угрозу для противника лишь в той степени, в которой ее источники могут добыть секретные данные и своевременно передать их в свой центр, в случае же безуспешной деятельности любого из названных звеньев контрразведка без всякого риска может не обращать на резидентуру никакого внимания — вреда она не принесет. В условной сети “Красного оркестра” наиболее развитой оказалась расположенная во Франции специализировавшаяся по линии военно-технической разведки резидентура “Гарри”. Однако после быстрого падения Франции Центр изменил стоявшие перед Робинсоном задачи и сориентировал его в основном на изучение вопроса об использовании Германией захваченных французских ресурсов, а также на вербовку агентуры среди отправляемых на немецкие заводы французов. С 1940 года “Гарри” полностью специализировался по рейху. Его компактной, надежно законспирированной сети удавалось получать значительный объем требуемой информации и отправлять его в Москву по двум линиям связи. Кроме того, он имел доступ в правительственные круги и спецслужбы Виши. До сих пор основные источники резидентуры Робинсона не установлены достоверно, поскольку он последовательно и планомерно проводил политику сокрытия их от Москвы.

Резидентура “Отто” завершала стадию становления. К началу 1941 года она укрепилась, обеспечила легализацию своей деятельности и приступила к решению поставленных Центром задач. Фирмой-прикрытием сети служило открытое Треппером в Париже акционерное общество “Симэкс” с филиалом в Марселе, сотрудниками которого стали Лео Гроссфогель, Альфред Корбен, а также Робер Брейер. Удачей оказалось вербовка в 1940 году брата и сестры Василия Павловича и Анны Павловны Максимовичей, представленных “Отто” ответственным работником ФКП “Мишелем”. Эти происходившие из баронского рода эмигранты, дети генерала российской императорской армии, были настроены весьма патриотически, и после того, как Василий сам предложил свои услуги Трепперу, в котором безошибочно распознал советского разведчика, тот направил в Центр запрос о возможности привлечения их к деятельности резидентуры. Москва дала уклончивый ответ, разрешивший “Отто” принимать самостоятельное решение, но помнить об осторожности. В этой оговорке Треппер увидел не более, чем желание перестраховаться и возложить на него ответственность в случае возможного предательства или подставы контрразведки, и решил начать работу с Максимовичами. Брат и сестра (соответственно “Макс” или “Проф” и “Врач”) рвались к активным действиям, диверсиям, террористическим актам, и резиденту пришлось урезонивать их пыл и ориентировать на менее картинную, но более нужную в данный период работу по сбору информации. Василий переехал из Касселя в Париж и там установил интимные