Три любви - Арчибальд Кронин

– Это церковь, – внушительно произнесла сестра Жозефина, поднося палец к губам, с которых не успела слететь улыбка.

Они вошли в заднюю часть храма. Люси медленно подняла глаза, которые до того момента были опущены от усталости и странного волнения. Постепенно выражение растерянности в ее глазах сменилось нежным сиянием. Путешествие, новизна этого места, формальности гостиных – все было моментально забыто. Красота церкви потрясала. Вытянутый в длину высокий неф, обшитые потемневшим деревом стены, сводчатый потолок, усеянный звездами, как далекое небо, и в это время дня почти невидимый. Освещенная лишь свечами в алтаре и свечой с каждой стороны молитвенной скамейки, стоящей перед алтарной преградой, церковь казалась погруженной в задумчивый таинственный покой.

Небольшой алтарь был сделан из белого мрамора и помещался в полукружье, образованном пятью витражными окнами, в тот момент темными. Увенчанный большим распятием, алтарь, казалось, намного возвышается над пятью мраморными ступенями, отделявшими его от уровня пола. Мерцали свечи, бросая мягкий отсвет на латунные дверцы дарохранительницы и букеты бледных поникших цветов по обе стороны от нее. Вдоль стен смутно угадывались кальварии, и неясно видны были темные фигуры монахинь, коленопреклоненных в этой тишине, которая нигде так явственно не ощущается, как в монастырской церкви. Этот покой затопил сердце Люси восхитительным ощущением умиротворенности и радости.

По знаку она прошла вперед, опустилась на колени на скамеечку, пытаясь припомнить и произнести какую-нибудь молитву. Но не смогла. В голове проносились волнующие мысли о том, что наконец она здесь, в общине благочестивых женщин, – она, прожившая в миру всю жизнь, и так недостойно. Ныне она предлагает себя, предлагает то, что осталось от ее никчемного существования, своему Создателю. Какое блаженство быть в этом совершенном Божьем доме, где она найдет сострадание, милосердие и покой! Ее глаза наполнились жгучими слезами.

Она стояла на коленях, и вдруг раздались низкие звуки органа, постепенно перерастающие в торжественную мелодию. Громче и громче! Хор голосов запел: «Приди, Дух творящий». Она безмолвно слушала, чувствуя спазм в горле. Потом запели «Магнификат»:

Они пели для Люси, приветствуя ее, несмотря на никчемность ее прежней жизни. Она задыхалась – душа ее восхваляла Бога, дух признавал в Нем Спасителя. Сердцу было тесно в груди, по щекам безмолвно катились слезы. Почему прежде она была настолько слепа? В жизни есть лишь одно – любовь к Богу. Люси исступленно била себя в грудь:

– Господи, будь милосерден ко мне, грешнице. Добрый Иисус, позволь мне любить Тебя сильнее и сильнее.

Хор запел «Те Деум»:

И в ее собственном сердце теперь зазвучал ответный благодарственный гимн. Бог принял ее. Думая о своем будущем, она преисполнилась решимости. В своей экзальтации она воспаряла все выше и выше. Как легко будет ей забыть весь мир с его ничтожностью, чтобы целиком отдать себя Иисусу. Здесь обретается Иисус, Которого она будет вечно любить.

Пение прекратилось, и наступила тишина – тишина для раздумий. Потом Люси почувствовала прикосновение к своей руке. Подняв глаза, она встала. Вновь опустила голову и вышла из церкви в крытую галерею.

Теперь, когда ее приняли в ходе этой несложной церемонии, она оказалась в замкнутом пространстве. Это был первый шаг. Она безучастно стояла, пока та же самая послушница снимала с нее велон и надевала черный сетчатый капор с завязками. Отныне Люси надлежало его носить.

– Вам сегодня не следует дожидаться молитв, – авторитетно изрекла сестра Жозефина, – вы слишком устали.

Она подвела Люси к лакированной двери, над которой краской было написано «Постулат», и распахнула ее, после чего женщины оказались на отмытой дочиста деревянной лестнице.

Они в молчании поднялись по ступенькам и прошли по узкому коридору мимо ряда дверей. Вокруг царила тишина и чувствовался особый запах – душноватый, теплый, такой бывает только в монастыре. Шаги отдавались негромким эхом от некрашеных досок пола. Потом сестра Жозефина открыла дверь в конце коридора. Внутри было темно, но, пошарив в поисках спичек, она зажгла свечу в маленькой черной нише. Люси увидела крошечную комнатушку: матрас, столик с кувшином, большое распятие на стене.

– Это келья, – сказала сестра. – Кандидаткам на вступление в орден полагается свеча – одна на неделю. Когда станете новициаткой, будет по-другому. К девяти быть в постели с потушенной свечой – таково правило. И правило должно выполняться. – Последняя фраза слетела с ее губ как торжественный, часто повторяемый кантик. Она сочувственно взглянула на Люси. – Как я уже говорила, сегодня вы устали. Но завтра начнете учиться. – На тусклом лице промелькнула улыбка, и Жозефина подошла к двери. – Да будет благословен Господь, – произнесла она.

Так она пожелала Люси спокойной ночи. И Люси ответила, как ее научили:

– Во веки веков.

Дверь тихо закрылась. Люси осталась одна. Одна в своей келье. Так быстро исполнилось ее желание, что она с трудом осознавала реальность происходящего. Голова у нее раскалывалась от усталости и накала чувств. Да, она была измотана и на краткий миг подумала о чашке чая, которая подкрепила бы ее. Но лишь на миг. Какой абсурд! Чуть улыбнувшись, Люси подошла к небольшому окну и открыла его. Сразу же в разгоряченное лицо повеяло душистым вечерним воздухом, наполненным запахами земли и леса и прохладной влажностью росы. Несколько мгновений Люси стояла, всматриваясь в непроглядную темноту, а у нее за спиной трепетало пламя свечи, отбрасывая на стену причудливые гигантские тени. Потом вдруг из тьмы, из невидимого леса раздались совершенные в своей чистоте звуки – настолько прекрасные, возвышенные и страстные, что казалось, они возникли не на этой земле. Люси зачарованно слушала, как мелодичные звуки то радостно взмывают ввысь, то, рассыпаясь, катятся вниз. В этом экстазе ощущалась необузданность и тяга к свободе.

О, как прелестны были эти восторженные трели! То была песнь соловья. Она стала для Люси окончательным подтверждением ее счастья.

Душа изнемогала от впечатлений дня. Люси отвернулась от окна, быстро разделась и легла в постель. Да, здесь был для нее приют и полный покой! Последнее, на чем остановились ее глаза, перед тем как она задула свечу, было распятие на противоположной стене.

В полпятого утра громко прозвонил монастырский колокол. Вздрогнув, Люси проснулась. Вокруг была кромешная тьма. Голова гудела, наполненная обрывками беспокойных снов и лязгающими отголосками колокола. Сбитая с толку, Люси ничего не понимала. Где она? Сквозь туман в голове она расслышала стук в дверь, кто-то настойчиво повторял:

– Да будет благословен Господь! Да будет благословен Господь!

Она моментально ответила: