Мао Цзэдун - Александр Панцов

Но демагогия Ван Мина сделала свое дело. Мао Цзэдун проиграл53. При поддержке Кан Шэна, Чэнь Юня и некоторых других членов Политбюро Ван Мин, представлявший себя единственно правильным толкователем указаний Москвы, занял, по существу, лидирующие позиции в партии. Позже Мао вспоминал, что после возвращения Ван Мина его (Мао Цзэдуна) «власть распространялась не далее пещеры», где он жил54. (После отъезда Хэ Цзычжэнь Мао часто жил в пещерном лагере, хотя его дом в Яньани по-прежнему оставался за ним. В яньаньском особняке он обычно принимал иностранных гостей55.)

Мао вынужден был подчиниться и даже отойти в тень, саркастически заметив в январе 1938 года: «Я только начинаю изучать военные вопросы, так что в течение какого-то времени не смогу написать никакой статьи в этой области. Может быть, было бы лучше, если бы я больше занимался философией. Похоже, в этом есть насущная необходимость»56.

Конечно, это не свидетельствовало о том, что Мао сдался на милость новому врагу. Как раз наоборот. Всю зиму 1937/38 года и всю последующую весну он готовился нанести ему сокрушительный удар. Семейные дела его утряслись, и он мог вновь сосредоточиться на внутрипартийной борьбе.

Цзычжэнь была далеко. В январе 1938 года она через Ганьсу и Синьцзян выехала в Советский Союз, где под псевдонимом Вэнь Юнь (Вэнь «Облако») была зачислена на учебу в Китайскую партийную школу при ЦК МОПР СССР, находившуюся в местечке Кучино под Москвой. Одновременно стала проходить обследование в 1-й Кремлевской поликлинике57. К сожалению, операцию ей отказались делать: осколки настолько вжились в кости и ткани, что удалять их было нельзя. К тому же она (опять!) ждала ребенка. Зачала она в августе 1937 года, незадолго перед отъездом из Яньани. Было ли это результатом краткого перемирия между конфликтовавшими сторонами или Мао применил силу, принудив жену к интимным отношениям, неизвестно. Но, уезжая от мужа в Сиань, Цзычжэнь, по-видимому, еще не знала о том, что произошло.

Родит она 6 апреля 1938 года в Московском роддоме им. профессора Сеченова58. И это будет мальчик, ее шестой ребенок, которого она вроде бы назовет Лёва. (Действительно ли она даст ему русское имя, сказать трудно, но так, по крайней мере, гласит легенда59.) Бедное дитя, однако, не прожив и десяти месяцев, скончается от воспаления легких, и убитая горем Цзычжэнь похоронит его на кладбище под Москвой в какой-то общей могиле60. Всю жизнь она будет терзаться тем, что не уберегла этого последнего от Мао ребенка.

А Мао уже и не вспоминал о ней. Борьба за власть с Ван Мином полностью захватила его. Как раз в конце 1937-го — начале 1938 года до него стал доходить подлинный смысл сталинского единого фронта, выраженный в ноябрьских указаниях вождя. Их Мао интерпретировал по-своему, полагая, что политика Сталина представляла собой хорошо завуалированный тактический ход, направленный не только на объединение всех сил китайской нации на отражение японской агрессии, но и на подготовку условий для дальнейшего захвата власти в Китае компартией.

И он был прав. Как всегда, в основе тактики Сталина лежал обман. От компартии на этот раз действительно требовалось сохранять силы, вести партизанскую борьбу в японском тылу и заманивать агрессора вглубь Китая, чтобы сковать его действия. Одновременно китайские коммунисты должны были энергично пропагандировать новый путь развития страны на послевоенный период: умеренно демократический взамен леворадикального (то есть «„некапиталистического“, или, точнее, социалистического»), не получившего поддержки большинства населения. Надо было отбросить старую идею о том, что Китаю удастся избежать капитализм и осуществить социализм непосредственно, выработав политическую программу, формально исключавшую курс на социалистическое переустройство Китая в ближайшем будущем. Иными словами, вместо теории о непрерывном перерастании демократической революции в социалистическую следовало обосновать концепцию о неизбежности целого демократического этапа в послереволюционном развитии страны. Такой маневр позволил бы компартии значительно расширить массовую базу за счет переманивания на свою сторону представителей промежуточных слоев, выступавших против любой диктатуры, как коммунистической, так и гоминьдановской. Разумеется, этот зигзаг предполагал демонстративное дистанцирование КПК от СССР, стоявшего под пролетарской диктатурой.

Первые элементы новой теории Мао изложил в начале марта 1938 года в интервью английской писательнице и путешественнице Виолете Кресси-Маркс, встретившейся с ним в его городском особняке. На вопрос этой женщины, создана ли китайская компартия по образцу российской, Мао ответил:

— По образцу, данному Марксом и Лениным. Но она [КПК] достаточно независима от России… Как принципы Сунь Ятсена, так и доктрины Ленина и Маркса направлены на улучшение жизни народа, так что пока в Китае эти две идеологии совпадают.

— А если бы позднее на практике обнаружилось, что они не совпали? — допытывалась Кресси-Маркс.

— То, что произойдет позднее, надо оставить людям и посмотреть, что они скажут, — ответил Мао, впервые не став развивать идеи о перерастании демократической революции в социалистическую.

— Считаете ли вы, что коллективное ведение хозяйства хорошо? — продолжала интервью Кресси-Маркс.

— Да, оно несомненно было бы хорошо, если бы мы могли дать людям такой же инвентарь, что и в России, — объяснил Мао, явно давая понять, что до социализма Китаю еще следует дорасти61.

Вскоре, в самом начале мая, Мао высказался на этот счет еще более определенно — в беседах с сотрудником американского посольства, военно-морским офицером Эвансом Карлсоном, посетившим Яньань. Вот что последний докладывал об этом президенту США Франклину Рузвельту[77]: «У меня было две продолжительные беседы с Мао Цзэдуном. Он, конечно, мечтатель, гений. И обладает сверхъестественным даром проникать вглубь проблемы. Я спрашивал его главным образом о планах китайской коммунистической партии на то время, когда война окончится. Он отвечал, что классовая борьба и аграрная революция, как таковые, будут отброшены — до тех пор, пока нация не пройдет через подготовительный этап демократии. С его точки зрения, государство должно владеть рудниками, железными дорогами и банками, организовывать кооперативы и поддерживать частные предприятия. Что касается иностранного капитала, то, по его словам, инвестиции из тех стран, которые готовы сотрудничать с Китаем на основах равенства, необходимо поощрять. Был он очень дружелюбен и сердечен»62. Вспоминая о разговорах с Мао два года спустя, Карлсон добавлял: «Он [Мао] сказал: „Коммунизм не является непосредственной целью, ибо его можно достичь только спустя десятилетия развития. Ему должна предшествовать сильная демократия, за которой последует подготовительный период социализма“». «Совершенно очевидно, — пишет в этой связи собеседник Мао, — что в этих словах не было ничего чересчур радикального»63.