Фристайл. Сборник повестей - Татьяна Юрьевна Сергеева

Никита не поверил своим ушам.

— Платят за должность?

— Вот именно. И не в рублях, а в долларах. Сказать сколько?

Никита отмахнулся.

— Оставь. Пошли они…

— А после трудоустройства условие только одно — делиться доходами с вышестоящими чиновниками. Теперь так.

Никита не очень поверил Борькиным словам, подумал, что тот преувеличивает, может быть, обижается на кого-то, да мало ли…

Борис отвёл его в отдел кадров. Пожимая ему руку на прощанье, Никита передал привет Ольге.

— Мы разбежались… — Грустно пожал тот плечами.

— Да ты что?! С чего это?

— Ну, она — умная, а я — дурак. Вот даже о Дионисии узнал только от Михаила в Ферапонтовом монастыре.

— Ничего страшного. Я тоже о нём впервые услышал от того же Михаила, правда, ещё в армии. Ты вот что… Приезжай к нам. Знаешь, как у нас весело! Есть нечего, Димасик орёт, пелёнки на голове сушатся, мы с Верой перепираемся… Приезжай!

— Приеду… — Кисло пообещал Бори, помахав на прощанье рукой.

Ничего конкретного в отделе кадров Никита не услышал. Ему объяснили, что всеми кадрами сейчас занимаются только главные врачи стационаров. Надо разговаривать только с руководителями медицинских учреждений. Никите показался несколько странным сам тон инспектора по кадрам: он сначала как-то многозначительно смотрел на него, но потом вдруг равнодушно отвернулся. Только сказал на прощанье.

— Вы должны понимать ситуацию: у нас в городе — несколько медицинских вузов, распределения нет, никто уезжать не хочет, и все норовят в стационар…

Но теперь было понятно, что работу найти будет непросто: главные врачи принимают посетителей в определённые дни и часы, значит, надо садиться за телефон и обзванивать всех секретарей, узнавая график приёмов, и только после этого отправляться на собеседование.

Дома никого не было — Вера гуляла с ребёнком. Наскоро хлебнув чаю с традиционными в их семье сушками с маком, Никита достал толстую телефонную книгу и, найдя, нужный телефон одной из самых крупных больниц, набрал номер справочного. Это значительно удлиняло переговоры: в телефонных книгах указывались только номера справочных отделений. Как правило, в них работали старушки-пенсионерки, порой довольно бестолковые, приходилось подолгу объяснять, зачем ему понадобился телефон секретаря главврача. Иногда Никите довольно грубо отказывали, а то и просто бросали трубку. Но даже если и удавалось переговорить с секретарём и записаться, то приёмный день был не завтра, а только через два-три дня, или даже на следующей неделе. Он так расстроился, что даже не слышал, как Вера открыла дверь своим ключом. Только когда в коридоре заскрипели колёса детской коляски, он вскочил с места и, пригибаясь под мокрыми пелёнками, развешенными на верёвках по всей длине коммунального коридора, помог Вере снять старенькую, вылинявшую куртку.

— Ты давно дома? А мы погуляли… Димасик спит, пусть спит пока. Ты только распеленай его сверху, чтобы не перегрелся.

Никита осторожно расслабил путы, которыми был спелёнат его сынишка. Потрогал его крохотный носик — так учили когда-то на практических занятиях по педиатрии: носик у ребёнка тёплый, значит, всё в порядке, не замёрз.

— Ты что-нибудь ел?

— Нет… сразу засел за телефон.

За обедом он рассказал жене о том, чем занимался, пока её не было.

— Я покормлю Димасика, если он заснёт, то помогу тебе…

— Чем ты можешь помочь? Я записался на приём в три больницы. Но это будет не быстро.

Визиты к главврачам были на удивление однообразными. Короткое «Садитесь», три минуты Никитиного монолога, беглый оценивающий взгляд внешнего вида визитёра, и однообразное «к сожалению…». Никита начинал понимать, что эти походы бессмыслены. Но почему? Он был уверен, что вакантные ставки и в хирургическом отделении, и, тем более, на отделениях травматологии есть. Возможно, они заняты совместителями, но не все же! Такого ни один главный врач не допустит. Безнадёжность давила на плечи. На лестнице последней крупной больницы, которую Никита посетил в вечерние приёмные часы главврача, он неожиданно столкнулся со своим однокашником, с бейджиком на кармане медицинского халата. С этим парнем он проходил вместе интернатуру по травматологии, у них всегда были добрые, доверительные отношения. Однокашник удивлённо уставился на него.

— Никита! Ты? У тебя здесь кто-то лечится?

— Нет… Я по личным делам к начальству. А ты здесь работаешь?

— Да. Уже два года. Ты в ординатуру поступил, а я — сюда…

— И доволен? — Не скрывая зависти, спросил Никита.

Его приятель понял всё правильно.

— Ты хочешь сюда на работу? — Он сочувственно посмотрел на него, подумал секунду и предложил. — Ты вот что… Ты меня подожди в вестибюле, если не торопишься. У меня рабочий день закончился, я быстро переоденусь, и мы вместе домой пойдём. По дороге поговорим.

Они шагали к ближайшей станции метро почти в ногу. Оба молчали.

— И сколько ты здесь получаешь? — Спросил Никита, чтобы как-то начать разговор.

Его однокашник пожал плечами, ответил без особого энтузиазма.

— На метро хватает.

— Не понял…

— Ну, что тут понимать! Получаю я не рубли, а копейки, которых только на метро и хватает. Слава богу, родители — люди обеспеченные, я с ними живу, семьи нет. А у вас с Верой, говорят, сынишка родился, тебе деньги нужны. Ты, действительно, ничего не понимаешь?

— Нет…

— Ну, так слушай. Чтобы устроиться в эту больницу, я три первых зарплаты отдал главному врачу. Следующие три — начмеду и заведующему отделением. И в течение всего последующего времени своей кипучей деятельности в этом учреждении все заработанные деньги делю между начмедом и заведующим…

Никита остановился, обалдело глядя на него.

— Это что — везде так?

— Никитушка, ты отстал от жизни на много лет. Не ходи по больницам, ручаться могу, не возьмут тебя на работу в стационар. Ты только не обижайся: по одним твоим лыжным ботинкам понятно, что с тебя взять нечего. Попробуй сунуться в поликлинику, там вроде бы дефицит кадров. А в больницах…

Пока шёл от метро к своему дому, в мозгах его расходился туман: задним числом он начинал понимать все необъяснимые события последних недель. Понял, почему главный врач его родной больницы вдруг отказал ему в совместительстве, почему заведующий отделением неожиданно изменил своё отношение к нему. Значит, эта тощая девица, которую он видел тогда в отделе кадров, обещала начальству деньги, самую настоящую взятку. И впервые Никита подумал о своих лыжных ботинках — оказывается, теперь важно, в чём ты ходишь. До сих пор он не задумывался, не придавал значения своей обуви, тем более, что в больнице он ходил в хирургическом костюме и, как все коллеги, в шлёпанцах, а в операционную надевал бахилы… Стало так тошно, что захотелось куда-то