Гостомысл - Александр Майборода

— Они не сдвинутся с места, — сказал кто-то из темноты.

«Они не сдвинутся с места!» — подумал Гостомысл и приказал: — Помогите мне подняться на борт судна.

К борту приставили скользкие сходни, и. Гостомысл, поддерживаемый за руку, поднялся на судно. Он прошел на нос корабля. Встал, опершись рукой о борт, и вгляделся в темноту.

Все замерли, ожидая, что произойдет дальше.

Ночь, буря и холод со всей очевидностью доказывали, что намерение идти на кораблях по льду под парусами всего лишь детская фантазия.

Наверно, и Гостомысл уже так думал. Но в нем вдруг проснулось неожиданное упрямство.

Взглянув на приунывших людей, он громко приказал:

— Знамя ко мне!

Два отрока со стягом поднялись на борт и встали рядом с князем. Стяг рвало из рук бешеным ветром, — пришлось отрокам вместе держать древко.

Неожиданно ветер хлестнул полотнищем по лицу князя. Удар был болезненный, Гостомысл вздрогнул, но не отстранился.

— Вот так, — с этим знаменем, мы и победим! — сказал Го-стомысл и отдал новый приказ: — Спускайте струги на лед!

Медвежья лапа толкнул Креслава в спину и крикнул, продираясь громом сквозь бурю:

— Всем к бортам струга! Толкайте! Толкайте струги на лед!

Креслав метнулся к сбившимся у костра плотникам, начал их оттаскивать от огня, и вскоре люди, как муравьи, облепили борта первого струга.

Медвежья лапа подал знак:

— Скатывай струг на лед!

Люди толкнули струг, и произошло непредвиденное, — под напором ветра струг вдруг сам покатился с берега. Струг вот-вот мог разбиться в щепки и убить находящихся на нем людей.

Медвежья лапа первым сообразил, какая опасность грозила стругу, и надрывно воскликнул:

— Сдерживай струг!

Затем кинулся к борту струга, уперся спереди сильным плечом. На помощь ему кинулись люди. Они уже не подталкивали струг, а своими телами, с хриплыми стонами начали сдерживать ход струга.

Через несколько минут борьбы им удалось плавно опустить струг на лед.

Когда струг оказался на ровной поверхности, Ратиша с облегчением выдохнул воздух из груди и бросил взгляд на Госто-мысла.

Гостомысл стоял на прежнем месте неподвижно, только побелевшее, как мел, лицо выдавало его чувства.

Заметив встревоженный взгляд Ратиши, Гостомысл поднял руку к небу и громко проговорил:

— Богиня смерти Мора взглянула в наши глаза и, увидев нашу отвагу и решимость, отступила. Так будет и впредь! Хвала нашему покровителю трехликому богу! Хвала богам, помогающим нам.

И почти никто не слышал, кроме разве Ратиши, как юный князь тихо добавил:

— Спасибо тебе, моя любимая, за любовь ко мне.

Ратиша понял, что он благодарил ту, что на всю жизнь заняла его сердце.

Получив первый опыт, остальные струги спустили на лед без особых проблем. На это ушло не больше часа. Когда струги выстроились в линию, Гостомысл велел поднять паруса.

Паруса подняли и ветер, ударив в преграду, качнул струги. Корабли немного подтолкнули, и вскоре странная флотилия, набирая ход, исчезла в метели.

По совету опытного воеводы Харальда конунг Готлиб также устроил для своих дружинников пир.

Правда, для пира пришлось тряхнуть горожан, так как запасы на княжеском дворе значительно оскудели.

Готлиб и Харальд лично с ключницей Миланой прошли по амбарам.

Осматривая почти пустые склады, Готлиб ругал ключницу и даже грозился ее прибить Но Милана с презрительным выражением на лице вынула амбарные книги и начала зачитывать приход и выдачи.

Готлиб не стал ее слушать, так как и без записей было ясно, что амбары пустые, потому что он с дружиной всю зиму просидет в городе безвылазно.

Да и как он мог поступить иначе? Ему повезло, что город он взял с налета, неожиданно появившись под его стенами. Но он так же хорошо понимал, что стоит ему с дружиной выйти за ворота, как они закроются, и он больше в город не войдет. К тому же за зиму горожане так обозлились на его войско, что смотрят волками.

Готлиб подумал, что с таким настроением они в любой момент вцепятся в горло его воинам.

Была еще одна причина ненависти горожан к нему. Теперь он уже понимал, что, не подумав, велел казнить без причины лучших горожан, и тем самым превратил все население города в своих кровных врагов.

Теперь вопрос только времени, когда они отомстят ему за гибель своих близких.

Покидая амбары, Готлиб с горечью думал, что если не придет помощь из Дании, то он и его дружина обречены на гибель.

Заметив тоскливый взгляд конунга, Харальд догадался, о чем тот думает и, желая поддержать, может, не столько конунга, сколько себя, уверенно проговорил:

— Они скоро придут. Лед уже отступает от берега. Нам остается только дотерпеть пару недель.

— Дотерпим, — сказал Готлиб и приказал: — Харальд, возьми воинов и пройди по домам. Забирайте все, что попадется под руку. Особенно продовольствие.

— Совсем обозлим горожан. У них тоже еды почти не осталось, — заметил Харальд.

— Не верю я, что у горожан ничего нет, вон — по улицам ходят сытые. А сдохнут — новые придут. Как только придет нам подмога, мы разрешим им выходить из города — побегут, как голодные тараканы, не до нас им будет, — зло оскалился Готлиб.

— А если подмога не придет? — осторожно предположил Харальд.

— А если в течение месяца не придет, то погрузим все добро в ладьи и уйдем в Данию. С богатством, которое мы тут добыли, там мы наймем войско. И тогда я милому братику покажу, кто настоящий конунг в Дании, — сказал Готлиб.

— А если словене погонятся за нами? — спросил Харальд.

— А мы перед уходом подпалим эту деревню. Пока они будут бегать, словно паленые собаки, и тушить свои дома, мы далеко уйдем, — сказал Готлиб.

Харальд рассмеялся и с ободрением проговорил:

— Готлиб, ты умный конунг. Не зря мы пошли за тобой, когда тебя брат выгнал из Дании.

— Не зря. Но на всякий случай пусть слуги перетащат добытое добро на мой корабль. И поставь к нему крепкую охрану.

Ветер гнал струги по льду с такой силой, что снежные буруны висели у носов, словно седые усы.

С такой скоростью двигаться было опасно — струги метало по льду, точно старого пьяницу, после хорошей порции крепкого вина.

Но Гостомысл, облепленный мокрым снегом, словно мраморная статуя, не сходил с места на носу струга.

Ратиша тронул за его плечо. Гостомысл не пошевелился.