Драконья гавань - Робин Хобб

Рапскаль поглядел на нее, склонив голову набок.

— Ну, да. Плавает она не очень хорошо, знаешь ли, поэтому придется лететь. Плавать Хеби вообще больше не любит. Даже бродить по мелководью не любит с тех пор, как мы с ней застряли на реке.

— Нет, конечно же, не любит! И кто может ее винить? Но… но она позволит мне полететь на ней? Я смогу полететь на драконьей спине?

— Да, она отнесет тебя в Кельсингру. И тогда ты сама все увидишь и запишешь столько, сколько захочешь. А я пока пойду вниз, к друзьям. Если ты, конечно, не возражаешь, пожалуйста, госпожа.

— О, конечно, я не возражаю. Спасибо тебе, Рапскаль. Большое тебе спасибо.

— Да не за что, госпожа. Уверен, она не будет против.

Затем, будто опасаясь, что она снова задержит его, Рапскаль развернулся и побежал. Элис смотрела ему вслед, смотрела, как сверкают на солнце длинные, покрытые красной чешуей ноги. Одежда теперь смотрелась на нем нелепо: рваные штаны стали слишком коротки для ног Старшего, а потрепанная рубаха, давно лишившаяся пуговиц, хлопала на бегу. Рапскаль стремительно удалялся, что-то крича друзьям. Они обернулись, окликнули его в ответ, жестами приглашая поторопиться и подзывая к себе.

— Что ж, он изменился, — заметил Лефтрин, наблюдая, как Рапскаль несется вниз по зеленому склону холма к реке.

— Не так сильно, как кажется, — отозвалась Элис, обернувшись к нему.

Она улыбалась, не замечая, что нос у нее испачкан чернилами. Лефтрин подошел к ней, развернул к себе лицом и поцеловал, а затем попытался стереть пятнышко, но только размазал по щеке. Засмеялся и показал ей испачканные чернилами пальцы.

— Ой, нет! — воскликнула Элис, достала из кармана потрепанный носовой платок и принялась вытирать лицо. — Теперь чисто?

— Почти, — ответил он, взяв ее за руку.

Какая же Элис все-гаки утонченная дама — переживать из-за такой ерунды, как пятнышко чернил на лице. Лефтрину это нравилось.

— Вижу, ты прибавила к своим записям еще несколько страниц. Выудила из него полный рассказ?

— Лишь краткое изложение того, что с ним случилось и как он снова нас нашел, — улыбнулась Элис и изумленно покачала головой. — Эта молодежь так спокойно ко всему относится! Он не видит ничего из ряда вон выходящего в том, что нашел место, где пасутся одичавшие овцы или козы, близ руин, наверняка оставшихся от древнего строения Старших. Он даже не задумался, насколько важно то, что он открыл землю, сухую землю, где может пастись скот, прямо на реке Дождевых чащоб. Ты понимаешь, что это значит для Трехога или Кассарика? Можно будет выращивать мясо! Возможно, даже овец на шерсть. А он отзывается об этом, как о занятном месте с «теплой площадкой» для его драконицы.

— Что ж. Согласен, это значительное открытие, но, скорее всего, его не удастся повторить снова.

— Еще как удастся, стоит только драконам начать летать, — возразила Элис, а затем, к изумлению Лефтрина, бросилась ему на шею. — Лефтрин, ты ни за что не угадаешь, что пообещал мне Рапскаль! Он сказал, что попросит Хеби отнести меня за реку в основную часть Кельсингры, и я смогу гулять по улицам, сколько пожелаю!

Капитана едва ли не обидел ее восторг.

— Но я же сам обещал отвезти тебя туда! Просто пока у того берега нет безопасной стоянки для «Смоляного». Но, может, завтра он перевезет нас за середину реки, чтобы остаток пути мы проделали на лодке. А вечером вернется за нами. Сейчас ему негде там встать. Для багров слишком глубоко. Он, конечно, умеет двигаться по мелководью против медленного течения, но в такой глубокой и быстрой реке ему придется тяжело.

— Завтра! Мы сможем уже завтра побывать там? Вместе?

Она вообще расслышала хоть слово из того, что он сказал?

— Да, милая. Конечно, сможем. Только баркас не сможет причалить к тому берегу. Но в будущем, когда восстановят пристани, и это станет возможным.

Элис взглянула на последние листы бумаги, затем поднесла к свету оставшийся пузырек с чернилами.

— Ох, Лефтрин, как же глупо вышло! Всю дорогу я записывала каждую мелочь, и вот теперь, когда мы здесь, на окраине главного и почти невредимого города Старших, у меня осталась лишь пара листов бумаги и капля чернил!

Капитан с нежностью покачал головой.

— Что ж, когда вернемся в Трехог, придется купить тебе целый ящик бумаги и бочонок чернил, — посулил он и игриво выхватил из ее рук истрепанный носовой платок. — И еще, пожалуй, запас платков.

— Что? — переспросила она, и вся живость и веселье внезапно схлынули с ее лица. — Трехог? Вернемся в Трехог?

Капитан склонил голову набок.

— Ну, полагаю, нам надо будет вернуться еще до зимы, или хранителям придется разгуливать по холоду почти нагишом. И хотя мясо, рыба и свежая зелень — это прекрасно, но лично я уже начинаю тосковать даже по такому хлебу, как корабельные галеты. И дюжине других вещей, без которых нам пришлось обходиться.

Капитан улыбнулся в предвкушении.

Элис только растерянно смотрела на него.

— Вернемся в Трехог?

— Конечно. Ты не могла не знать, что рано или поздно нам придется вернуться.

— Я, ну… нет. Я об этом не задумывалась. Мне совершенно не хотелось возвращаться, ни в Трехог, ни в Удачный.

Лефтрин поглядел на ее огорченное лицо и осторожно заключил Элис в объятия.

— Элис, Элис. Ты же не думаешь, что я отпущу тебя? Да, мы вернемся в Трехог. Вернемся вместе, как и пришли сюда. «Смоляной» покажет тебе, на что способен, когда идет по течению, когда знает, куда идет, когда толпа бредущих драконов не задает ему темп. Мы спустимся до Кассарика, закажем там провизию. Ты отчитаешься перед тамошним Советом, а я получу заработанные деньги. Да, и еще ты расскажешь обо всем Старшей Малте.

Элис смотрела на капитана, и жизнь постепенно возвращалась к ее лицу. Глаза ее снова заблестели.

— Ну а потом мы пойдем в Трехог, возьмем груз и вернемся сюда еще до начала зимы, — продолжал свой рассказ Лефтрин. — Вернемся с одеялами, ножами, чаем и кофе, хлебом и всем-всем-всем. До сих пор я никогда не видел ни стада овец, ни яблони, но судя по тому, что я слышал, тут им самое место. Поэтому мы закажем и это тоже, а по весне снова съездим в Трехог и заберем свой заказ. Семена, животных и всякое такое из Удачного и других мест. Погляди вокруг, Элис. Ты видишь древний город, и он, конечно, прекрасен. Но я вижу еще и то, чего никогда не было в Дождевых чащобах — пахотную землю. Может, спустя столько поколений, жители Дождевых чащоб наконец-то смогут себя прокормить, не выкапывая реликвии Старших? Мы все изменим, Элис. Все.

Они сверкали медью и серебром, лежа бок о бок на песчаном берегу. Оба отдыхали, вытянувшись и полностью расслабившись. У Седрика ныла спина и саднили руки от усилий, зато Релпда сияла, словно новенькая медная монета. Она снова начала расти, он был уверен. И шея, и хвост вытянулись и сделались изящнее, а крылья становились все сильнее. Рядом с нею крепко спал Плевок, только ребра мерно вздымались и опадали. Седрик взглянул на Хеби, выписывавшую круги в поднебесье, и тут же драконица сложила крылья, плотно прижав к телу, и нырнула вниз. На миг Седрика охватила острая зависть. Затем он посмотрел на Релпду, и зависть отступила. Всему свое время. Уже скоро солнечный свет заиграет и на раскинутых в полете медных крыльях. Ну а пока что с него довольно и того, что она крепко спит.