Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Мне захотелось поговорить с молодыми людьми, которые представляли собой эмоциональное ядро революции и которые выиграют больше остальных, если демократия приживется в Тунисе. Около двухсот из них встретились со мной во дворце барона Д’Эрланже, в Центре арабской и средиземноморской музыки, который расположился на скале над морем. Я говорила о той непростой работе, которая потребуется для того, чтобы осуществить переход к демократии, и о роли их поколения в этом процессе. Затем я ответила на вопросы. Микрофон попросил молодой адвокат:

— Я думаю, среди многих молодых людей в Тунисе и в регионе существует глубокое чувство недоверия по отношению к Западу в целом и к США в частности. Многие наблюдатели отчасти объясняют этот всплеск экстремизма в регионе и в Тунисе именно этим скептицизмом. Даже среди самой умеренной и прозападной молодежи возникает ощущение безысходности и фатализма, когда дело доходит до возможности построения реального и прочного партнерства, основанного на взаимных интересах. В курсе ли США этой ситуации? Как вы думаете, сможем ли мы решить эту проблему?

Он затронул только одну из наших больших проблем. И я поняла, что то недоверие, которое испытывал он и многие другие молодые люди, было связано с компромиссами, к которым мы вынуждены были прийти на Ближнем Востоке.

— Мы знаем это, — ответила я. — И мы сожалеем об этом. Мы чувствуем, что такая ситуация не отражает ценностей Соединенных Штатов или же проводимой ими политики.

Я попыталась объяснить, почему Америка сотрудничала с диктаторами в регионе так долго, начиная с Бен Али в Тунисе, Мубарака в Египте и заканчивая нашими партнерами в зоне Персидского залива.

— Вы ведете речь о правительствах в Арабском регионе. Да, мы сотрудничали с ними. Мы сотрудничали с правительствами в этом регионе точно так же, как мы сотрудничали с правительствами в других регионах. Сейчас у нас весьма напряженные отношения с Россией и Китаем, потому что они не согласны с резолюцией Совета Безопасности об оказании помощи несчастному народу Сирии. Но мы не прерываем наше сотрудничество с Россией и Китаем по целому ряду вопросов только потому, что у нас есть серьезные разногласия с ними по другим вопросам. Поэтому я считаю, что необходимо признать реальность: правительства вынуждены сотрудничать друг с другом — и взглянуть на всю ситуацию в комплексе.

Я знала, что это был далеко не самый удовлетворительный ответ, но это была правда. Америка всегда будет делать то, за что она взялась, чтобы обеспечивать безопасность своего народа и продвижение своих основных интересов. Иногда это означает необходимость сотрудничества с партнерами, с которыми у нас имеются глубокие разногласия.

Однако есть еще одна деталь, которая часто забывается. Эту деталь, касающуюся США, легко пропустить на фоне газетных заголовков, которые сообщают об одном кризисе за другим. Соединенные Штаты пожертвовали огромное количество сил и средств, пожертвовали собственными гражданами, чтобы помочь другим народам во всем мире завоевать свободу. Глядя на заинтересованно слушавших меня молодых тунисцев, я приводила один пример за другим. В том числе я упомянула и то, как Америка помогла народам Восточной Европы покончить с «железным занавесом» и взрастила демократические режимы в Азии.

— Я не побоюсь впервые признаться в том, что мы, как и любая другая страна в мире, совершали ошибки. Я буду первой в истории, кто открыто признается в этом. Мы сделали много ошибок. Но я думаю, что если вы взглянете на исторические факты, то весь исторический опыт подтвердит: мы всегда были на стороне свободы, мы всегда защищали права человека, мы всегда были на стороне свободного рынка и экономических возможностей.

Молодой адвокат кивнул и сел.

Махмуд Джибриль опаздывал.

Это было 14 марта 2011 года, чуть более месяца после падения режима Хосни Мубарака в Египте. Всеобщее внимание уже было приковано к следующему кризису в регионе, на этот раз в Ливии, стране с населением около 6 миллионов человек, расположенной между Египтом и Тунисом вдоль средиземноморского побережья Северной Африки. Протесты против авторитарного режима многолетнего ливийского диктатора, полковника Муаммара Каддафи, переросли в полномасштабное восстание после того, как он использовал против демонстрантов чрезмерную силу. Теперь Джибриль, ливийский политолог, кандидат наук из Университета Питтсбурга, направлялся на встречу со мной от имени повстанцев, ведущих борьбу с силами Каддафи.

Я была в полете всю ночь и прибыла в Париж рано утром, чтобы встретиться с министрами иностранных дел «Большой восьмерки», ведущих промышленно развитых стран: Франции, Германии, Италии, Японии, Великобритании, Канады, России и Соединенных Штатов. Мы должны были обсудить, что можно сделать, чтобы не допустить, чтобы Каддафи уничтожал свой народ. (Россия была исключена из этой группы стран в 2014 году после вторжения в Крым, и группа опять стала «Большой семеркой», как это и было до 1998 года.) К нам присоединились министры ряда арабских стран, которые требовали проведения энергичных международных действий по защите ливийского гражданского населения, в первую очередь от ВВС Каддафи. По прибытии в Париж я провела бóльшую часть дня за закрытыми дверями в напряженных дискуссиях с европейскими и арабскими лидерами, обеспокоенными тем, что превосходящие силы Каддафи переведены в полную боевую готовность, чтобы сокрушить повстанцев.

Когда я встретилась с президентом Франции Николя Саркози, он призвал Соединенные Штаты поддержать международную военную кампанию, чтобы остановить продвижение Каддафи к Бенгази, оплоту повстанцев в восточной части Ливии. Я понимала его обеспокоенность, но пока ему не удалось меня убедить. Соединенные Штаты на целое десятилетие увязли в долгих и трудных войнах в Ираке и Афганистане, и, прежде чем мы вступим еще в один конфликт, я хотела убедиться, что все последствия будут продуманы. Поддержит ли эту операцию международное сообщество, в том числе и соседи Ливии? Что представляли собой эти мятежники, которым мы будем способствовать, и будут ли они готовы возглавить Ливию, если режим Каддафи падет? Какова конечная цель наших действий? Я хотела лично встретиться с Махмудом Джибрилем, чтобы обсудить все эти вопросы.

Мой люкс в роскошном старинном отеле «Вестан-Вандом» на улице Риволи выходил на сад Тюильри, а из окна мне была видна Эйфелева башня, светящаяся огнями на фоне парижского неба. Красота и многоцветье Парижа были так далеки от ужасов, происходящих в Ливии!

Все началось по уже знакомой схеме. Сначала, в середине февраля 2011 года, в Бенгази был арестован видный правозащитник, что вызвало волну протестов, которые вскоре распространились по всей стране. Ливийцы, воодушевленные событиями в Тунисе и Египте, стали требовать права голоса в своем правительстве. В отличие от Египта, где армия отказалась стрелять по гражданскому населению, ливийские силы безопасности активно использовали оружие против безоружной толпы. Каддафи спустил на демонстрантов иностранных наемников и головорезов. Поступали сообщения о массовых убийствах, арестах ни в чем не повинных людей и пытках. Военных приговаривали к смерти за отказ стрелять в своих сограждан. В ответ на жестокие репрессии протесты переросли в вооруженное восстание, прежде всего в тех районах страны, которые уже давно испытывали недовольство оторванным от реальности правлением Каддафи.