Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

В конце февраля Совет Безопасности ООН, находясь под впечатлением от жестокости ответных действий Каддафи, призвал к немедленному прекращению насилия и единогласно одобрил резолюцию о наложении эмбарго на поставки оружия в Ливию, «замораживании» активов лиц, причастных к нарушению прав человека, и членов семьи Каддафи, передаче ливийского дела в Международный уголовный суд. В конечном итоге суд обвинил Каддафи, его сына Сейф аль-Ислама Каддафи и начальника военной разведки Абдаллу Сенусси в совершении преступлений против человечности. США ввели также свои собственные санкции и приступили к оказанию экстренной гуманитарной помощи для нуждающихся в ней ливийцев. В конце февраля я поехала в Женеву, в Совет по правам человека ООН, чтобы напомнить международному сообществу, что оно обязано обеспечивать защиту основных прав человека и привлекать их нарушителей к ответственности. Я сказала, что Каддафи «перестал быть легитимным руководителем страны», а «народ Ливии открыто заявил: Каддафи пришло время оставить свой пост, именно сейчас, без всякого промедления и без дальнейшего применения насилия». За несколько дней до этого в том же зале во Дворце наций делегация Ливии категорически отказалась соблюдать лояльность Каддафи и заявила о своей поддержке повстанцев. «Молодежь нашей страны сегодня своей кровью пишет новую главу в истории борьбы и сопротивления», — заявил один из дипломатов.

Через неделю повстанцы в Бенгази сформировали Переходный национальный совет. Вооруженные ополченцы по всей стране, в том числе и в западных предгорьях, получали все более широкую народную поддержку, а сторонников режима становилось все меньше. Тогда Каддафи обрушил на них всю свою огневую мощь, которой они не могли противостоять. Его танки брали город за городом. Сопротивление начало ослабевать, и Каддафи пообещал, что выследит и уничтожит всех, кто выступил против него. Ситуация становится все более удручающей. Именно поэтому Джибриль и приехал в Европу, чтобы отстаивать дело повстанцев в международных инстанциях.

Ожидая его прибытия, я размышляла о Муаммаре Каддафи, одном из самых эксцентричных, жестоких и непредсказуемых диктаторов в мире. Он представал причудливой и порой леденящей кровь фигурой на мировой сцене, со своими яркими одеяниями, амазонками-телохранителями и чрезмерной риторикой. «Те, кто меня не любит, не достойны жить!» — заявил он однажды. Каддафи захватил власть в результате государственного переворота в 1969 году и построил руководство Ливией, бывшей итальянской колоний, на смеси современного варианта социализма, фашизма и культа личности. Несмотря на то что нефтяное богатство страны удерживало режим на плаву, его прихотливый стиль управления истощил экономику и подорвал основы государственных институтов Ливии.

Являясь страной, потворствовавшей терроризму, адептом Советского Союза и распространителем оружия массового поражения, режим Каддафи стал в 1980-х годах главным противником Соединенных Штатов. В 1981 году журнал «Ньюсуик» поместил на своей обложке фотографию Каддафи с подписью «Самый опасный человек в мире?». Президент Рейган назвал его «бешеным псом Ближнего Востока», а в 1986 году осуществил бомбардировку Ливии в отместку за устроенный в Берлине теракт, в результате которого, в соответствии с замыслом Каддафи, погибли американские граждане. Каддафи заявил, что в результате авиаударов погиб один из его детей, что еще больше обострило отношения.

В 1988 году ливийские агенты заложили бомбу, которая уничтожила самолет компании «Пан Америкэн», рейс 103, над Локерби, Шотландия. Погибли 270 человек. Тридцать пять пассажиров, летевших этим рейсом, были студентами Сиракузского университета в штате Нью-Йорк. Позже я познакомилась с некоторыми из их семей, представляя их в сенате США. В моих глазах Каддафи был преступником и террористом, к которому не могло быть никакого доверия. И многие из его соседей-арабов были с этим согласны. Большинство из них конфликтовали с ним на протяжении многих лет. В какой-то момент он даже планировал убить короля Саудовской Аравии.

Когда Кондолиза Райс встретилась с Каддафи в Триполи в 2008 году, он показался ей «неуравновешенным» и обладал, на ее взгляд, «слегка жутковатым очарованием». В 2009 году в Нью-Йорке, выступая на Генеральной Ассамблее ООН впервые за все сорок лет своего правления, он произвел фурор. Он привез с собой большой бедуинский шатер, но ему не разрешили установить его в Центральном парке города. На заседании ООН Каддафи выделили для выступления пятнадцать минут, однако оно продолжалось часа полтора. Его причудливая обличительная речь включала тирады об убийстве Кеннеди и о вероятности того, что вирус свиного гриппа был на самом деле разработанным лабораторным путем вирусом, созданным как биологическое оружие. Он предложил объединить израильтян и палестинцев в одно государство с названием Израстина, а также перенести штаб-квартиру ООН в Ливию, чтобы уменьшить неудобства после длительных перелетов со сменой часовых поясов и избежать риска террористических атак в Нью-Йорке. Короче говоря, это было весьма странное представление. Но для Каддафи — весьма типичное.

Несмотря на все это, в последние годы Каддафи пытался явить миру новое лицо, отказавшись от своей ядерной программы, налаживая отношения с международным сообществом и содействуя борьбе против «Аль-каиды». К сожалению, надежда на то, что он на старости лет начал, хотя бы отдаленно, напоминать настоящего государственного деятеля, исчезла, как только в стране начались протесты. Он сразу же превратился в прежнего кровавого диктатора Каддафи.

Все это (действия непокорного диктатора, его агрессия против гражданских лиц, опасное положение повстанцев) заставило меня задуматься над тем, что говорили многие мои зарубежные коллеги: не пора ли международному сообществу выйти за рамки гуманитарной помощи и санкций и принять решительные меры, чтобы остановить насилие в Ливии? И какую роль в этом должны играть Соединенные Штаты, чтобы обеспечить и защитить наши интересы?

За несколько дней до этого, 9 марта, я присоединилась к остальным членам администрации президента Обамы, отвечавшим за национальную безопасность, которые собрались в Ситуационном центре Белого дома, чтобы обсудить кризис в Ливии. Никто из присутствующих не горел желанием дать «зеленый свет» прямому вмешательству США. Министр обороны Роберт Гейтс считал, что у США нет в Ливии существенных национальных интересов. По мнению Пентагона, наиболее приемлемым вариантом военной операции являлось бы создание в Ливии бесполетной зоны, как это было сделано в Ираке в 1990-х годах, но этого вряд ли было достаточно для того, чтобы достичь значительного перевеса в пользу повстанцев. Сухопутные силы Каддафи были достаточно мощными.

На следующий день я, выступая перед конгрессом, заявила, что не время Америке в одностороннем порядке ввязываться в нестабильную ситуацию: «Я поддерживаю тех, кто считает, что при отсутствии международной поддержки Соединенные Штаты, действуя в одиночку, окажутся в ситуации, последствия которой непредсказуемы. И я знаю, что именно так считают наши военные». Слишком часто бывало так, что другие страны с готовностью заявляли о необходимости активных мер, а затем выжидательно смотрели на Америку, надеясь, что она взвалит на свои плечи все тяготы и возьмет на себя весь риск. Я напомнила конгрессу, что «мы создали бесполетную зону над Ираком. Однако это не помешало Саддаму Хусейну продолжать убийства людей на земле и не помогло заставить его покинуть свой пост».