Зима в Мадриде - Кристофер Джон Сэнсом

и он на всякий случай ощупал в кармане маузер.

Они поднимались по истоптанным каменным ступеням в парящую вышину, вверх, вверх, пока не начали сгущаться сумерки. Узкие кривые улочки вели все выше и выше: бесконечные, прилепившиеся друг к другу четырех- и пятиэтажные дома, выстроенные лет сто назад, некрашеные, с осыпающейся штукатуркой. Каждый квартал сперва возвышался над путниками, потом они поднимались до следующей улицы и смотрели вниз, на его крыши. Между растрескавшимися плитками черепицы росли сорняки — единственная зелень среди камней. Из труб вились вверх тонкие сизые струйки, пахло печным дымом и навозом сильнее, чем в Мадриде. Большинство окон были закрыты ставнями, но иногда то тут, то там мелькали лица, глядевшие на них, но быстро прятавшиеся, когда их замечали.

— Сколько лет этим домам? — спросил Гарри у Софии.

— Я не знаю. Пятьсот-шестьсот. Неизвестно, кто их построил.

На небольшой площади примерно на полпути к собору они остановились, чтобы дать дорогу старику с ослом, который почти целиком скрывался под грузом дров.

— Gracias. — Старик с любопытством посмотрел на них.

Они немного постояли, чтобы отдышаться.

— Я помню все это, — сказала София. — А боялась, что забыла дорогу.

— Тут все такое неказистое, — заметила Барбара.

Заходящее солнце бросало золотистые лучи на улицы, подкрашивая в розоватый цвет кучки смерзшегося снега в сточных канавах.

— Не для ребенка. — София печально улыбнулась. — Это было восхитительно, все эти крутые улочки.

Она взяла Гарри за руку, и они пошли вверх вместе.

Старая Пласа-Майор, главная площадь, находилась на вершине горы. С двух сторон на ней стояли здания муниципалитета, с третьей был парапет, и за ним — обрыв на нижнюю улицу, которую оставили незастроенной, чтобы не закрывать вид на собор. Он занимал всю четвертую сторону площади. Его огромный квадратный фасад выглядел устрашающе. Широкие ступени вели к паперти, где под глубоким крыльцом у огромных дверей сидели нищие. Рядом с собором находился бар, но он не работал, и, кроме нищих, на площади не было ни души.

Они постояли у дверей бара, окидывая взглядами закрытые ставнями окна соседних домов. Площадь пересекла пожилая женщина с огромным тюком одежды на голове, ее удаляющиеся шаги эхом отдавались в морозных сумерках.

— Почему здесь так тихо? — спросил Гарри.

— Куэнка всегда была тихой. В такие дни, как сегодня, люди сидят по домам, пытаются согреться. — София посмотрела на небо: с севера надвигались облака.

— Думаю, нам нужно войти в собор, — сказала Барбара, — скрыться с глаз.

Она взглянула на деревянную, обитую гвоздями дверь; рядом на корточках сидели нищие и молча смотрели на незнакомцев.

— Вы правы, — кивнула София. — Надо найти сторожа.

Она пошла вверх по ступенькам, понурив плечи и засунув кулаки глубоко в карманы старенького пальто, мимо тянувших к ней руки попрошаек, толкнула огромную дверь, и та медленно открылась.

Собор был огромен и пуст, его освещало холодное желтоватое мерцание, проникавшее с улицы сквозь витражные стекла. Дыхание клубилось паром у рта Гарри. Барбара остановилась рядом с ним.

— Кажется, тут никого нет, — прошептала она.

София неспешно шла мимо уносящихся к высоким сводам колонн; впереди, за золоченой алтарной преградой, стояли Царские врата. Она остановилась и хмуро смотрела на алтарь, маленькая фигурка в черном пальто. Гарри подошел и обнял ее.

— Столько золота, — прошептала София. — У церкви всегда было вдоволь золота.

— Где же сторож? — спросила Барбара, подойдя к ним.

— Давайте искать.

София пошла дальше по нефу. Остальные двинулись за ней. Лямки тяжелого рюкзака давили Гарри на плечи.

Справа, из большого окна, застекленного витражом, внутрь падал меркнущий свет. Под окном стояла исповедальная кабинка — высокая узкая будка темного дерева. По мере того как они продвигались вглубь собора, свет становился все более тусклым. При виде стоящей в боковой часовне фигуры Гарри сильно вздрогнул. Барбара схватила его за руку:

— Что это?

Приглядевшись, он увидел, что это резное изображение Тайной вечери в натуральную величину. А испугал его Иуда, необыкновенно реалистичный, запечатленный в момент, когда встает из-за стола. Его лицо, обращенное к Учителю, которого он вот-вот предаст, было жестоким и расчетливым, мрачно усмехающийся рот полуоткрыт. Рядом с ним в белом хитоне спиной к нефу сидел Христос.

— Жутко, правда? — прошептала Барбара.

— Да.

Гарри посмотрел на Софию, которая шла немного впереди и по-прежнему держала руки так глубоко в карманах, что казалось, плечевые швы на ее пальто разойдутся. Она остановилась и, когда Гарри и Барбара поравнялись с ней, повернулась и прошептала:

— Видишь, вон он там, на скамье.

Рядом со святилищем Девы сидел почти незаметный во мраке мужчина. Они медленно приблизились к нему, и Гарри услышал, как София резко втянула в себя воздух. Она смотрела на большую мемориальную доску на стене. В нишах рядом с ней горели свечи, а внизу лежал небольшой букет морозников. Над списком имен была надпись: «Павшие за Церковь».

— Он там, — сказала София, — мой дядя.

Она опустила плечи еще ниже. Гарри обнял ее одной рукой. Она была такая маленькая, хрупкая.

София опять отстранилась от него и тихо проговорила:

— Нужно подойти к сторожу.

При их приближении мужчина встал со скамьи. Он был пожилой, невысокий, коренастый, одет в старый засаленный костюм и протертую едва ли не до дыр рубашку. Сторож презрительно смотрел на них голубыми глазами, его морщинистое лицо было исполнено враждебности и недоверия.

— Вы от Луиса, брата Августина? — спросил он Барбару.

— Да. А вы Франсиско?

— Мне сказали ждать одну англичанку. Почему вас трое?

— Обстоятельства изменились. Луис знает.

— Августин сказал, она будет одна. — Сторож в тревоге переводил взгляд с одного на другого.

— Деньги при мне, — сказал Гарри. — Итак. Мы можем подождать здесь, привести сюда нашего друга? Это безопасно?

— Должно быть. Сегодня нет вечерней службы. Холодно, никто не приходил сюда весь день, кроме сестры отца Бельмонте. — Он коротко кивнул на мемориальную доску. — С цветами. Он один из мучеников, погибших за Испанию, когда священников убивали, а монахинь насиловали по прихоти красных.

«Значит, он националист», — подумал Гарри.

— Мы принесли триста песет, — сказал он.

— Так давайте их мне, — протянул руку старик.

— Когда человек, за которым мы пришли, будет здесь. — Гарри намеренно говорил отрывисто, властно, командным голосом. — Так было условлено.

Он запустил руку за пазуху и показал старику стопку сложенных пополам банкнот, наклонившись так, чтобы тот в придачу увидел и пистолет. Сторож сверкнул глазами и кивнул:

— Sí. Sí.

Гарри посмотрел на часы:

— Мы пришли рано. Придется немного подождать здесь.

— Так ждите.

Сторож отвернулся и прошаркал к своей скамье, сел и стал наблюдать за ними.

— Можно ли ему доверять? — прошептала Барбара. — Он так враждебно настроен.

— Еще бы! — резко сказала София. —