Ледяная колыбель - Джим Чайковски

Одна только мысль о Молоте Мадисса и разрушениях, которые тот принесет, укрепляла его дух и будоражила его.

«Его громоподобный взрыв, подобный землетрясению, заставит империю содрогнуться!»

Принц направился к большому трапу, ведущему в нижнюю часть корабля. Ему до боли захотелось положить ладони на стальные бока Молота. Впереди, у подножия трапа, его уже поджидали король Торант и верховный военачальник Реддак. Как и в предыдущей миссии, кому-то предстояло присматривать за Микейном, заглядывая ему через плечо и подвергая сомнению каждое его решение. И все же он был готов терпеть такое унизительное положение – все, что угодно, только чтобы получить возможность командовать «Гиперием» в его первом боевом вылете.

Подойдя к трапу, Микейн быстро поклонился своему отцу и коротко отсалютовал военачальнику.

– Я готов исполнить твою волю, отец! Мы повалим империю на колени и больше не позволим ей подняться!

Торант согласно кивнул:

– Все мы знаем, что это предприятие имеет решающее значение в утверждении нашего господства. Сегодня мы отправляем на врага шестую часть крылатых сил легиона. Поэтому любые ошибки и промахи, способные выставить нас слабыми и беспомощными, категорически недопустимы.

Микейн приложил кулак к своему нагруднику в знак признания этих слов.

– По этой причине, – продолжал Торант, – я назначаю капитаном «Гиперия» верховного военачальника Реддака, полностью возлагая на него командование данной миссией.

Микейн отступил на шаг, потрясенный не меньше, чем если б его отец влепил ему по физиономии на глазах у всего легиона – что, по правде говоря, он и сделал.

– Никакие колебания в командовании недопустимы, – закончил Торант. – Равно как и любые опрометчивые или неосмотрительные решения.

Шагнув вперед, отец хлопнул Микейна по плечу. Тому потребовались все усилия, чтобы не сбросить его руку.

– Я знаю, это ранит тебя, сын мой. Но ты все еще слишком молод. Тебе есть чему поучиться у Реддака. Воспользуйся этой возможностью. Принеси славу королевству, и ничто больше не будет удерживаться от тебя.

Король переместил руку, чтобы обхватить Микейна за шею. Голос его понизился до искреннего полушепота:

– Я строг к тебе, потому что верю в тебя. Ты еще принесешь славу роду Массиф! В этом я ничуть не сомневаюсь. Тебе просто нужно укротить этот огонь внутри себя. Пламя, которое достойней всего послужит королевству, должно быть пламенем горна, закаляющего сталь, а не диким пожаром разрушения.

– Я понимаю, Ваше Величество, – натянуто произнес Микейн.

Отец потрепал его по затылку:

– Я так и знал, что ты поймешь.

Король отпустил Микейна, чтобы он мог подняться на борт. Тот сделал это быстро, взбежав по трапу в сопровождении своих Сребростражей. Оказавшись в трюме, принц поднялся на высоту десятка этажей – на самый верх полубака. Желание отдать дань уважения Молоту Мадисса в трюме напрочь пропало. Вместо этого Микейн направился к двери, украшенной золотым солнцем и короной, символом клана Массиф, – двери капитанской каюты. Остановился перед ней, дрожа от унижения.

Торин подступил ближе, но знал, что лучше не прикасаться к нему.

– Спрячь свою ярость и жди своего часа, мой принц, – посоветовал предводитель Сребростражи. – Не позволяй никому увидеть твою боль. Стань столь же твердым, как маска, которую ты носишь и которую мы тоже нанесли на наши лица, чтобы соответствовать ей. Всему свое время. Клянусь тебе в этом.

Микейн кивнул. И, убедившись, что в коридоре больше никого нет, одарил дверь увесистым плевком. Посмотрел, как слюна стекает с золота на доски. И лишь тогда отвернулся и направился к выходу на открытую палубу. Он еще прославится в этом вылете, и, как мудро посоветовал Торин…

«Я подожду своего часа».

Пока что.

Быстро пройдя через полубак, Микейн выскочил на открытую палубу. Ветер охладил его разгоряченное лицо. Огромные летучие пузыри отбрасывали тень на его искаженные от злости черты. Он подошел к поручням правого борта, пройдя между рядами гигантских баллист.

Окруженный рыцарями, прикрывающими ему спину, принц посмотрел через причальные поля на высящуюся вдалеке громаду Вышнего Оплота. Стены замка образовывали шестиконечное солнце клана Массиф. Его род веками правил этим королевством, уже восемнадцать поколений сменились на его троне.

«Я буду девятнадцатым».

Представив себе лица своих сына и дочери, Микейн еще крепче ухватился за поручень, полный решимости и уверенности в одном – в неотвратимости судьбы.

«А мой сын Отан будет двадцатым».

Тут его внимание привлекло какое-то движение. Сквозь серебряную стену позади него проскользнула фигура в черном плаще. Подошедший опустился перед ним на колено.

– Принц мой, – произнес он, – мы окончательно выяснили местонахождение твоего брата.

Микейн шагнул вперед:

– Говори потише. Даже у здешних ветров есть уши.

Мужчина послушно склонил голову.

– Принц Канте по-прежнему в Южном Клаше, как все и подозревали. Но пребывает не в Кисалимри.

– Тогда где? – резко спросил Микейн, пренебрегая своим собственным требованием, которое только что озвучил.

– Он обосновался в Экс’Оре.

Принц бросил взгляд на Торина. Покрытое малиновой татуировкой лицо вирлианского рыцаря оставалось каменным, оставляя решение за ним.

«Как и должно быть».

Микейн повернулся лицом к шпиону:

– Задействуй своих братьев. Они знают, что надо сделать.

Мужчина опять поклонился и быстро удалился выполнять полученный приказ.

Принц окинул взглядом палубу, на которой кипела работа по подготовке к первому торжественному запуску «Гиперия» в небо и предстоящей славной миссии. Теперь, когда его отстранили от командования, успех или неудача этого предприятия Микейна уже нисколько не заботили.

«Прежде чем этот день закончится, я одержу свою собственную победу».

* * *

Врит потерпел сокрушительное поражение, и это жгло его всю дорогу до подземного нутра Цитадели Исповедников. Он уже давно пытался выбить себе пропуск на борт «Гиперия». Не только для того, чтобы оказаться поближе к принцу Микейну – в том, что почти наверняка окажется еще одной тщетной попыткой оживить связь между ними, – но и поскольку это был первый боевой вылет флагмана королевства, Врит просто был обязан при этом присутствовать.

Отсутствие кого-то из Ифлеленов – или любого из Исповедников – подрывало авторитет их ордена. Оно было бы замечено многими, и подобное пренебрежение наверняка восприняли бы как впадение в немилость – чем это на самом деле и было. Врит даже не потрудился подкатить с этим вопросом к Микейну или его комнатным собачкам с малиновыми мордочками. Но и король Торант, и военачальник Реддак недвусмысленно попросили его подвинуться в сторонку. После того как Врит не сумел обуздать Микейна во время его последней вылазки, он был наказан.

Злой и взвинченный, Врит ворвался во внутреннее святилище Ифлеленов, нуждаясь в небольшой передышке, чтобы восстановить самообладание. Он уже прикидывал, как отполировать это оскорбление мерами по сохранению лица. И едва оказался внутри, как громкий крик заставил его споткнуться – еще одно указание на то, в насколько растрепанных чувствах он пребывал.

– Что, Феник наконец-то нашел тебя? – окликнул его Керес.

Врит глубоко вздохнул и обратился через обсидиановый купол к сердцу великого инструмента Ифлеленов:

– Ты вообще о чем, Керес? Я не видел Феника.

Керес крикнул в ответ, не поднимая глаз и сосредоточенно над чем-то трудясь:

– Еще одно сообщение от Скеррена! Они все еще продолжают поступать.

Сердце у Врита забилось сильнее, переполненное надеждой, что этот день еще можно спасти. Если б он смог донести до короля весть о возвращении бронзового артефакта, то засиял бы в его глазах гораздо ярче, чем любая победа в Южном Клаше. В последнем сообщении от Скеррена говорилось, что его войска по-прежнему осаждают то скрытое море.

Затаив дыхание в предвкушении новостей, Врит устремился в недра инструмента, то пролезая боком, то низко пригибая голову, преследуемый шипящими вздохами мехов четырех кровожитниц. Наконец добравшись до Кереса, навис у него над плечом и впился взглядом в засветку, обозначающую боевую баржу Скеррена. Красная точка продолжала безостановочно мигать – на первый взгляд совершенно беспорядочно, но на самом деле в соответствии со сложным обусловленным кодом. Керес старательно записывал последовательности этих миганий, пока точка не засветилась ровным негаснущим светом, показывая, что передача закончилась.

В ожидании расшифровки принятого сообщения Врит засунул руки в широкие рукава своей рясы и схватил себя за локти, крепко сжав их. Попытался отогнать от себя