Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Пока пусть он останется там, где находится сейчас.Магический кристалл отдан ей на хранение Джонасом, который получил его отФарсона, в этом я не сомневаюсь. И его повезут на запад вместе с остальнымдобром. В этом тоже сомнений быть не может. Мы возьмем его, когда будемразбираться с нефтью и людьми Фарсона.

– Ты увезешь его с собой?

– Увезу или разобью. Скорее всего увезу, чтобы отдать отцу,но это сопряжено с риском. Кристалл очень могущественный.

– Допустим, она увидит твои планы? Допустим, предупредитДжонаса или Кимбу Раймера?

– Если она не увидит, как мы отнимаем у нее любимую игрушку,не думаю, что она воспрепятствует исполнению наших планов. Полагаю, мы нагналина нес страха, а если она подпала под магию шара, то уже не может оторваться отнего, ей нет дела ни до чего другого.

– Но она его не отдаст. Она захочет, чтобы шар остался приней.

Быстрый шел по тропе, проложенной в лесу вдоль берега. Черезредеющие ветви они уже видели серые камни стены, окружающей Дом-на-Набережной,с востока на них накатывал шум прибоя.

– Ты сможешь проникнуть во дворец незамеченной, Сюзан?

– Конечно.

– И ты знаешь, что должна делать ты, а что – Шими?

– Да. Давно мне не было так хорошо. Голова такая ясная,словно отчистилась от тумана.

– Если так, благодарить надо Алена. Мне такое не под силу.

– В его руках волшебная сила?

– Да.

Они достигли калитки. Сюзан легко соскользнула на землю. Онтоже спешился, встал рядом, обнял девушку за талию. Она смотрела на луну.

– Посмотри, она уже так пополнела, что начинает проглядыватьлицо Демона. Видишь его?

Линия носа, намек ухмылки. Глаза еще нет, но да, он виделДемона.

– Он так пугал меня, когда я была маленькая. – Сюзанговорила шепотом, помня о близости дворца. – В полнолуние я даже закрываластавни. Я боялась, что Демон увидит меня, спустится и заберет к себе, чтобысъесть. – Ее губы дрожали. – Дети такие глупые, не правда ли?

– Иногда.

В детстве он не боялся Демонической Луны, но боялся той, чтоокруглялась сейчас с каждой ночью. Будущее окутала тьма, и узкой была тропа,ведущая к свету. – Я люблю тебя, Сюзан. Люблю всем сердцем.

– Я знаю. И я люблю тебя. – Она поцеловала его в губы,приложила руку к своей груди, потом поцеловала теплую ладонь. Он крепко обнималее, а она, над его плечом, смотрела на полнеющую луну.

– Неделя до дня Жатвы. – Fin de ano [завершение года(исп.).], как называют его vaqueros и labradoros [земледельцы (исп.).]. Как этовремя называют в твоей земле?

– Примерно так же. У нас оно называется закрытие года.Женщины раздают всем маленькие подарки и поцелуи.

Сюзан тихонько рассмеялась:

– Может, твоя земля не покажется мне чужой.

– Лучшие поцелуи тебе придется приберечь для меня.

– Я приберегу.

– Что бы ни случилось, мы будем вместе, – твердо заявилРоланд, но над ними, в звездном небе, усмехалась Демоническая Луна, словнозная, какое им уготовано будущее.

Вот и приходит в Меджис fin de ano, называемое во Внутреннихфеодах закрытием года. Приходит, как и тысячу раз до того… или десять тысяч,или сто тысяч. Никто не может сказать точно: мир «сдвинулся», и время стало нетаким, как прежде. В Меджисе есть поговорка: «Время – лицо на воде».

На полях мужчины и женщины в перчатках, одетые в самыетолстые пончо, добирают остатки картофеля. Ветер дует с востока на запад,сильный ветер, пронизывающий, и в холодном воздухе стоит запах соли… запах, чтослезы. Los campensinos [крестьяне (исп.).] работают весело, говоря о том, какславно погуляют на дне Жатвы, но они чувствуют разлитую в воздухе грусть: годуходит. Убегает от них, как вода в реке, и хотя никто об этом не упоминает, всезнают.

В садах смеющиеся парни снимают с верхушек последние яблоки(теперь, когда ветер дует не переставая, женщин до такой работы не допускают).Над ними по ярко-синему небу эскадрильи гусей тянутся к югу, выкрикивая на летухрипловатое adieux [прощай (фр.)].

Маленькие рыбацкие баркасы уже вытащены из воды. Ихвладельцы шкурят и красят корпуса. Работают они голые по пояс, несмотря наледяной ветер, и поют. Поют старые, передаваемые из поколения в поколениепесни…

Я хозяин бездонных и синих морей,

Вот и все, чем я славен и горд.

Полный невод тяну я с добычей своей,

Да помогут мне ангел и черт.

Я хозяин глубин этих темных и волн,

Всех бескрайних полей голубых.

И качается легкий и маленький челн

На просторах владений моих!

[перевод Наталии Рейн.]

…и иногда маленький бочонок грэфа перекочевывает от одногобаркаса к другому. В бухте остались только большие шхуны. Они меряют ееширокими кругами, проверяя заброшенные сети. Точно также сторожевой пес обегаетвверенное ему стадо овец. В полдень поверхность воды яростно сверкает в лучахосеннего солнца, а мужчины сидят на палубах скрестив ноги, перекусывают. Онизнают, что вся эта красота принадлежит им… по крайней мере до того времени, какналетят серые зимние шторма, заплевывая их ледяным дождем и снегом.Завершается, завершается год. Вдоль улиц Хэмбри уже развешены и горят повечерам праздничные фонарики, а руки пугал выкрашены в красный цвет. Вездекрасуются амулеты, приносящие урожай, и хотя женщины на улицах и рынках частоцелуют незнакомых мужчин и сами подставляют губы или щеки для поцелуя, половыеконтакты сходят на нет. Они возобновятся (да еще как!) в ночь Жатвы. Чтобы наПолную Землю принести обычный урожай младенцев.

На Спуске лошади носятся галопом, словно понимая (скореевсего так оно и есть), что дни их свободы сочтены. А при особо сильных порывахветра они поворачиваются мордой на запад, показывая зиме зад. На ранчо с оконснимают сетчатые рамы и устанавливают ставни. В громадных кухнях ранчо и –меньших по размерам – ферм никто не пытается сорвать жатвенный поцелуй, а осексе просто не думают. Это время заготовок и переработки урожая, так чторабота там начинается задолго до рассвета, а заканчивается куда как позжезаката. И стоит запах яблок и свеклы, фасоли и моркови, тушащегося мяса.Женщины работают весь день, в постель падают замертво, чтобы рано утром вновьподниматься и идти на кухню.